Отбор

— Согласен, тогда мы с тобой, конечно, сглупили, до сих пор стыдно вспомнить. Мне моя сегодня припомнила гром, молнии и магический выброс.

— О, как? Она у тебя ещё и злопамятная? Не повезло. Ой, не повезло тебе братец, — начал он вновь сокрушаться, — одно дело дура, а другое дело злопамятная!

— Ну, во-первых, моя не дура, — не выдержал я, ибо было неприятно, когда моё сокровище оговаривают, даже если это делает брат, — а во-вторых, чтобы я не слышал, как ты гадости о моей говоришь, как ни крути, но она моя пара, пусть и проблемная. Наша обязанность не критиковать их, а помочь адаптироваться в новых условиях.

— Да кто ж против! Или ты думаешь, что я собираюсь отлынивать от своих обязанностей? Ты вообще за кого меня держишь?! — возмутился он, — моя хоть и бешеная, но я всё сделаю, чтобы птаха была счастлива, я помню о своих обязательствах! И всё же на душе становиться мерзко, когда тебя с грязью смешивают, ведь никто так никогда не делал. Да и не заслужил я такого отношения.

— Дариил, пойми, мы разные, не требуй от них невозможного, не могут они, по определению, сразу принять свою судьбу, — попытался донести до горя убитого брата истину, которую и мне было нелегко принять.

— Азерот, да всё я знаю. Просто сейчас со мной такое происходит… Тело, душа, сердце тянется к ней, как металл к магниту, а разум противится. Ибо гордость задета, да и тряпкой под её ногами не хочу становиться. Одно дело, когда заботишься с душой и от всего сердца. Другое — когда делаешь это из-за того, что должен, а в ответ получаешь плевок в лицо. Вот скажи, как потом жить этой птахой? Это ж словно ад, душа тянется, в неё плюют. Ты умом понимаешь, что не нужен, и готов послать всё к чёрту, а инстинкт толкает тебя вновь проходить через унижение.

— Ну уж не настолько твоя тебя и унижала, — решил немного успокоить брата.

— Да что ты говоришь! А вчера что было? — напомнил он мне о вчерашнем зрелище.

— Давай не будем отравлять наши будущие отношения вчерашним пьяным бредом, ну перепили девочки, всякое бывает, давай забудем, ну, или немного подшутим над ними, и квиты. Но страдать и сердце рвать из-за этого я не намерен. У меня ещё будут поводы для волнений, уж в этом я уверен.

— Согласен, давай попробуем, с чистого листа начнём, кто знает, может, бережным отношением, лаской получится переломить ситуацию.

— Рад, что ты понял меня, а теперь о деле. Сейчас ты сходишь за девочками, и мы порталом отправим их к месту сбора участниц отсева, я под личиной Ревиса приведу на отсев травницу, а затем незаметно уйду, а она будет стоять и следить за птахами.

— Тоже верно, девочек нужно охранять, — согласился брат, — подожди! — тут же почувствовав подвох, он всполошился, — эй! А кто будет под личиной травницы? Ведь Рус и Вера в это время на отборе будут?

— Ты, разумеется, — смеясь, ответил я, а вот брат после моих слов забыл, как дышать.

— Нет, — выставил он руки вперёд и замотал отчаянно головой, — и не проси, бабой я не буду! Ты что, совсем озверел?! — подскочил он с кресла и заметался как зверь в клетке по кабинету.

— Не обсуждается, — решил прекратить препирательство и его метания.

— Знаешь, у меня слов нет, — махнул на меня рукой и направился к выходу, — я — и баба, да что же такое! — продолжал он сокрушаться, выходя из кабинета.

Глава 17

После того, как Фел привела нас в «подобающий», по её мнению, вид, я ощутила себя словно в штукатурке.

— Вер, у меня ресницы так накрашены, что глаза сами закрываются, чувствую себя прям как Вий, для полноты образа не хватает сказать его коронную фразу: поднимите мне веки, — начала жаловаться подруге.

— Я тоже считаю, что перебор с косметикой, — поддержала она меня, подходя к зеркалу. — Хотя тонны грима не видны визуально, но зато ощутимы.

— Фел, скажи, там все так будут наштукатурены? — обратилась я к нашему визажисту и модельеру в одном лице.

— Разумеется, а как иначе привлечь внимание владыки? — никак она не могла понять причину нашего неудовольствия.

— Вот это я понимаю, боевая раскраска! — рассмеялась Вера. — Клоуны, блин! Хотя, ничего на первый взгляд, если, конечно, не знать, каков был первоначальный облик. Теперь понятно, откуда у них красота, одним словом, рукотворная. Ты только представь такую картину: барышня смоет грим, и опа, у Азерота инфаркт. — рассмеялась Вера.

— Слушай, а может, это своего рода маскировка? — поделилась своими мыслями я, в отличие от неё, мне было не смешно, ибо было только одно желание — смыть всё, кожа начала зудеть, или это нервное? Да и представлять владыку с другой женщиной почему-то не хотелось.

— От кого? — удивилась подруга моему вопросу.

— А я знаю? Так, мысли вслух озвучила.