Отбор для Водяного, или Кикимора в бегах

– Ну, ее пирогов, может, и нет, а вот если ты найдешь все необходимые ингредиенты, то я сама постряпаю. Тем более, что сама безумно люблю пирожки. Бабушка у меня их печет так, что закачаешь! – мечтательно прикрыв глаза, вспомнила Полина и… Загрустила: – Как она там без меня сейчас? Наверное, вне себя от горя – я ведь ее единственная внучка. Она, скорее всего, считает, что я утонула в Серебряном, и даже не догадывается, что я, на самом деле, перенеслась в другой мир.

– Прости, хозяюшка, но иначе было нельзя – таков был наказ Аграфены – перенести тебя в этот мир так, чтобы все думали, будто ты утонула. Бабушка и друзья справятся с утратой, просто… – бобр потопил взгляд, – просто им нужно на это время.

– Емель, – чуть ли не плача, обратилась она к нему, – а нельзя ли как-нибудь передать им весточку от меня, что я в порядке, жива и здорова?

– Ох, Полюшка, не знаю. – Развел лапками в стороны зверек. – Посмотри на меня, я ведь всего лишь бобер. Ну что я могу? Вот Ядвига…

– Кто? – Не поняла девушка.

– Ядвига – ведьма лесная. Ну, или как ее все величают, Яга. – Пояснил он. – В ее сила сделать многое. Кто знает, может быть она и сможет передать им от тебя послание, но… Подумай, нужно ли это.

– В каком смысле подумать? Они же переживают за меня!

– Они в трауре, Полина. Дай им время. Боль притупится. Время излечивает даже самые глубокие раны. – Дал совет Емеля, с грустью смотря на новую хозяйку болот, ведь у той в глазах стояли непролитые слезы.

– Я все понимаю, лохматенький, но сердце рвется на части за тех, кто сейчас переживает этот страшный момент. Особенно бабушка! Она ведь немолода уже, да и сердце… А что, если ей станет совсем плохо и… Нет, даже думать о таком страшно!

– Тогда не думай, не разрывай сердце на кусочки, не истязай душу свою.

– Легко говорить, но ты не знаешь, как это – терять тех, кто тебе очень дорог. – Всхлипнула девушка, вытирая выкатившуюся из глаза слезинку.

– К сожалению, знаю. – Печально отозвался Емеля, усаживаясь на невысокий стульчик как раз напротив кикиморы. – И это ужасно.

Полина затаила дыхание, поняв, что сейчас ее новый друг поведает историю своей жизни и, скорее всего, не самую веселую.

Так и произошло – Емеля начал рассказывать:

– Мне было еще всего полгода отроду, когда все это произошло. Питался уже самостоятельно, но все равно был еще под присмотром родителей. И должен был еще оставаться полтора года, пока не стану совсем самостоятельным и не покину гнездо, чтобы создать свою семью, но… – Емеля тяжело вздохнул. – Но судьба распорядилась иначе. Мои родители, по сути, сами только-только перешли из возраста молодняка во взрослый и создали свою семью. Обычно у семьи рождается потомство до пяти бобрят, а тут… Я был единственным. Меня очень любили и заботились. Кажется, до сих пор помню запах своей мамы – его ни с чем не сравнить – такой приятный и родной! Помню, как она ласково гладила меня по нежной шерстке и напевала колыбельки, чтобы я поскорее уснул.

Когда стал постарше, начал вылезать из норки, чтобы полюбоваться отцовской работой – запрудой, в которой мы и жили. Ох, каким же он был у меня трудолюбивым! Такой огромной запруды я не видел больше ни у кого и нигде в округе!

Полина слушала, не перебивая, впитывая в себя все, о чем рассказывал зверек.

– И все у нас было хорошо, до тех самых пор, пока не появились охотники.