Отбор. Элита. Единственная

– Вы хотите сказать, что у нас на подготовку четыре дня?! – взвизгнула Селеста.

– Да, – подтвердила Сильвия. – Но королеве приходится проделывать эту работу в одиночку, причем иногда и в существенно более короткие сроки.

Паника была прямо-таки осязаема.

– Можно нам наше досье? – протянула руку Крисс.

Я безотчетно повторила ее жест. Через несколько секунд мы уже по уши зарылись в бумагах.

– Да, задачка не из простых, – покачала головой Крисс. – Несмотря даже на лишний день.

– Не переживай, – ободрила я ее. – Мы победим.

Она издала нервный смешок:

– С чего это ты так уверена?

– С того, – произнесла я решительно, – что я ни за что в жизни не позволю Селесте оказаться в чем-то лучше меня.

У нас ушло два часа на чтение досье и еще час, чтобы переварить информацию. Необходимо учесть огромное количество разнообразных нюансов, продумать массу мелочей. Сильвия заверила, что готова в любую минуту прийти на помощь. Но у меня было такое чувство, что она расценит просьбу о содействии как признак того, что мы не в состоянии справиться с заданием самостоятельно, так что на нее рассчитывать не стоило.

Задача перед нами стояла более чем сложная. Красные цветы недопустимы, потому что символизируют скрытность. Желтые цветы нежелательны, так как ассоциируются с ревностью. Фиолетовый цвет использовать нельзя вообще, потому что он означает неудачу.

Вина, еды и всего прочего должно быть с избытком. Роскошь не рассматривалась как хвастовство, ее задача продемонстрировать отношение королевского двора к гостям. Если прием покажется им не слишком радушным и не произведет впечатления, они могут не захотеть встретиться с нами снова. Помимо всего этого, обычные правила поведения, уже усвоенные нами, – четкая речь, умение держаться за столом и тому подобное, – необходимо адаптировать к культуре, о которой мы с Крисс не имели ни малейшего понятия, за исключением того, что напечатано в досье.

Это невероятно пугало.

Весь день мы делали предварительные наметки и выдвигали идеи. Вторая команда за соседним столом занималась тем же самым. Под вечер мы поспорили, кому из нас хуже, так что это стало выглядеть даже забавно.

– Хорошо вам, у вас на целый день больше на подготовку, – сказала Элиза.

– Но Иллеа и Германская Федерация уже союзники. А кто их знает, этих итальянцев, вдруг они ненавидят все, что с нами связано! – беспокоилась Крисс.

– Представляете, мы должны быть на нашем обеде в одежде темных тонов! – возмущалась Селеста. – Это будет очень… чопорный прием.

– Ну, пожалуй, никому из нас не хотелось бы, чтобы он был разнузданным, – пошутила Натали и засмеялась собственной остроте. Я тоже улыбнулась.

– А наш, наоборот, должен быть суперпышным, – сообщила я. – Вам всем придется надеть свои лучшие драгоценности. Нужно произвести на них впечатление, и внешний вид в этом деле очень важен.

– Слава богу, это я умею, – вздохнула Селеста, тряхнув головой.

В итоге стало ясно, что у всех положение аховое. После всего того, что случилось с Марли, и после того, как король сбросил меня со счетов, мне почему-то было легче от мысли, что мы все в одной лодке. Но я покривила бы душой, если бы сказала, что это помешало мне испытать приступ подозрительности. Я была убеждена, что какая-нибудь из наших соперниц – в особенности Селеста – может попытаться сорвать наш прием.

– Ты уверена в своих служанках? – спросила я Крисс за обедом.

– Вполне. А что?

– Я тут подумала, не лучше ли, если мы будем хранить записи у себя в комнатах, а не в зале? Ну, чтобы остальные не попытались украсть наши идеи.

Я почти не покривила душой.

– Мысль хорошая, – кивнула Крисс. – Тем более что наш прием позже, так что это выглядело бы, как будто мы повторили за ними.

– Вот именно.

– Америка, до чего же ты умная. Ничего удивительного, что ты так нравилась Максону.

И она снова уткнулась в тарелку.

Крисс употребила прошедшее время. Наверное, пока я переживала, выйдет ли из меня хорошая принцесса, и не могла определиться, хочу я ею быть или нет, Максон и думать про меня забыл.

Я сказала себе, что она просто пытается самоутвердиться за мой счет. И потом, после экзекуции прошло всего несколько дней. Что ей могло быть известно?

Пронзительный вой сирены вырвал меня из сна. Этот звук был настолько чуждым, что поначалу я вообще не поняла его значение. Я осознавала лишь, что сердце у меня готово выскочить из груди, подхлестнутое резким всплеском адреналина.

В следующую секунду дверь распахнулась и в комнату ворвался гвардеец.

– Черт, черт, черт! – повторял он.

– Что?! – переспросила я бестолково.

– Мер, вставай! – велел он, и я подчинилась. – Куда подевались твои туфли?

Туфли. Значит, придется куда-то идти. И тут до меня дошло, что это за звук. Максон как-то рассказал мне, что во дворце была сигнализация, оповещавшая о появлении повстанцев, но во время одного из нападений ее вывели из строя. Должно быть, наконец починили.

– Вот они. – Я нащупала на полу туфли и сунула в них ноги. – Мне нужна одежда. – Я махнула рукой на спинку кровати, и Аспен сдернул халат и попытался закутать меня в него. – Не трать время, я возьму его с собой.