Отборная бабушка (СИ)

Судя по солнцу, если я не сбилась с дороги, и водяной не решил пошутить, мы двигались в сторону границы со степняками. Надеюсь, далеко меня водяной не заведёт. Не хотелось бы попасться местным пограничникам.

Тут времена суровые. Хоть у нас со степью и перемирие, нарушителей границы, что не едут официально по дороге, а пробираются кустами, сначала отстреливают, а потом расспрашивают. Если те чудом выживут. Если я вот так, запросто, из леса вывалюсь, меня могут и не признать.

К счастью, до границы мы не добрались. Кусты и бурелом по сторонам тропки расступились, и показалась покрытая мелкими чешуйками ряски гладь лесного озера. Под ветерком шелестели колоски камыша, обозначая границу, где вода переходила в сушу. Водоём зарос так густо, что и не понять было с первого взгляда, где заканчивается трава и начинаются водоросли.

Озерцо манило прохладой. Не долго раздумывая, я разделась и забежала в затянутую ряской воду, разогнав животом кувшинки. Под декоративным покрытием из плавающих округлых листиков царила тишина и покой.

Водоемы наши чистейшие, водяной не каждого и на берег-то пустит, не говоря уже о купании. Ну да у нас с ним уговор и полное взаимопонимание.

Я ему баранки с маком и копченое сало, он мне заповедные уголки.

Вода оказалась ледяная. Долго я не проплавала, выскочила и быстро вытерлась нижней рубашкой. Повешу на куст, по такой жаре быстро высохнет. Август выдался душным, в тени, наверное, под сорок. Термометров пока еще не изобрели, но по ощущениям просто парная. Так что купание в импровизированной проруби пришлось кстати.

Я разлеглась на травке, подложив под голову пустой мешок, и приготовилась медитационно щуриться на проглядывающее сквозь листву солнышко — полчаса рубашке хватит.

Тут затрещали кусты. Мелькнула мысль — снова леший?

И на поляну вывалился парень.

Одежда дорогая, сапоги кожаные для верховой езды, порядком потертые, и подозрительно знакомый профиль.

Он брезгливо отряхнул пару налипших репьев и веточек со штанов и уставился на меня. Я медленно встала, глядя ему в глаза, будто гипнотизировала хищника. Голая женщина посередине леса — не самые лучшие условия для знакомства.

Юнец был на пару лет младше меня. Тот странный возраст, когда борода и усы уже лезут, а мозгов еще нет. Черты лица породистые, хоть и немного угловатые. Подбородок тяжеловат, а вот глаза красивые.

Наглые только.

Взглядом меня уже всю облизал, освоил, и явно уже считал своей собственностью.

— Добрый день. Раз уж вы нарушили мое уединение, будьте добры отвернуться, чтобы я могла одеться, и поприветствовать вас в подобающем виде. — Главное, не дать ему понять, насколько мне страшно. Леший, Васенька, ты офонарел, что ли? Подложить меня под неизвестного мальца? Серьезно, я для того тебе булок с вареньем не жалею?

От того, чтобы заорать на весь лес, меня удерживало только сознание того, что причинить вред Видящим леший не может. Ни прямо, ни косвенно. А значит, это все одно большое недоразумение, которое как-то просто должно объясняться.

Малец сделал шаг вперед и облизнулся. Похоже, мое выступление прошло мимо него.

— А ты хороша. Беленькая, сочненькая. — парень даже причмокнул.

И что, это должно меня возбудить и бросить ему под ноги? Сравнение с едой? Сочненькая, надо же.

Зубы обломает.

Он шагнул вперед. Я с трудом подавила желание отступить, и рвануть через кусты куда глаза глядят. Догонит ведь, хищник чертов, и там уже не до разговоров будет. Попробую договориться, пока мы оба в вертикальном состоянии, и не разгорячены догонялками.

— Ваше Высочествоооо! — эхом донеслось откуда-то из глубины леса.

Так вот почему мне профиль знакомым показался. Семейное сходство с дедом, на золотых монетах отчеканенным.

Венценосный раздолбай прижал меня к себе одной рукой, как ему казалось, мужественным жестом. Я с трудом подавила в себе порыв двинуть коленом. Принц все-таки. Еще казнят потом за лишение короны наследников. Деликатно попыталась вывернуться. Парень, хоть и дохляк с виду, сжал меня уже обеими руками так, что рёбра хрустнули.

— Ты чего рыпаешься? Дуреха, я ж принц. Радуйся, счастье тебе привалило.

Ага, безмерное.

Я уже собиралась было вызвать на ковёр лешего, для разборки, как мне с размаху запечатали рот поцелуем.

Его высочество Реджинальд мусолил мою нижнюю губу, изредка покусывая, что очевидно должно было полыхать во мне огнём и порхать бабочками. Что-то как-то не порхалось и не полыхалось. Было мокро, противно и, чего уж там, скучно.

И ведь не доходит до идиота, что ему не отвечают, а значит, не рады!

Поцелуй затягивался. Я устала ждать, когда ему надоест, и от души врезала наглецу по лодыжке.

Реджинальд ойкнул и отскочил.

Не скрывая брезгливости, я поспешно вытерла рот ладонью.

— Да вы сдурели, голубчик. Вот так, наскоком, целовать неизвестную девицу. А если у меня гонорея, или, простите Боги, СПИД?

Иммунодефицит местным был не знаком, зато слово «гонорея» явно задело ловеласа за живое. Он отступил и тоже вытер рот ладонью.

— Чем, ты говоришь, болеешь? — уточнил он.