Отборная невеста кн. 1

— А что бы вы предложили мне сделать, графиня, если и во дворце и в государстве командует регент? Даже если я прикажу провести расследование службы барона Пеленора, мой приказ попросту не станут исполнять! — каждое слово ему приходилось выдавливать, было ясно, что королю тяжело признавать, как мало его слово значит в собственном дворце. — Что мне его — убить? — выпалил он… и даже замер на миг. — То есть… Я вовсе не хотел имел в виду… Я очень соболезную сьеру Пеленору из-за дочери и… я ее не убивал! И не приказывал!

«Значит, все же есть кому приказать…» — подумала я.

— Нам даже в голову такое не пришло! — уверенно заявила Камилла. — Вы благородный человек и не стали бы убивать бедную девушку!

— Если в убийстве самого Пеленора для вас еще какой-то смысл есть, ваше величество, то зачем вам убивать его дочь? — задумчиво согласилась я. — Зачем ее вообще кому-то убивать? Разве что хотели, чтоб Пеленор с горя сдал и перестал охранять дворец вовсе? Хотя, судя по тому, что он даже встретиться с ней не спешил, навряд он так уж сильно любил дочь. Так что во дворце все останется как было. Что? — я даже край капюшона отвернула, пытаясь понять, почему на меня смотрят с возмущением.

— Вы так верите в благородство своего короля, графиня Редон! — с едким сарказмом процедил он, и подал руку Камилле, помогая переступить через забитую грязью канавку.

Мне помощь демонстративно не предложили. Пришлось подобрать плащ и перепрыгнуть самой.

— И не называйте меня «ваше величество». — бросил король через плечо. — Сейчас я ваша подруга Андрэа…

— Вы сейчас и вправду можете сойти за девушку. — я поглядела на него с любопытством. Я не Камилла, всерьез принимать мальчишку в старомодном женском платье как своего короля мне было трудно. Но я и так ему уже достаточно гадостей наговорила, надо бы и похвалить. — В платье хуже выходит, все же плечи у вас широкие для девушки… дорогая подруга Андрэа… А вот в плаще — неплохо. Даже ходите похоже. Вас кто-то учил?

— Да так… Друг.

«Значит друзья все же есть. А прибеднялся… сиротинушка царственная…»

— Вы хоть знаете, как к вашей лавке добираться? — явно давая понять, что распространятся о загадочном друге не собирается, спросил король. — Все же вы издалека прибыли.

— Я в детстве жила в столице! — высокомерно объявила я. — С тех пор тут ничего нового не появилось! Даже кое-что старое поломалось. — добавила я, едва не кувыркнувшись носом в мостовую: нога провалилась в глубокую выбоину, щетинящуюся обломками булыжников, будто старушечий рот пеньками гнилых зубов.

За разговором мы успели выйти из глухого переулка, образованного задней стеной дворца и парковой оградой. Я убедилась, что с одного этого прохода барон Пеленор получал не три, а четыре стражницких жалованья — на выходе из проулка торчала облезлая сторожевая будка, совершенно пустая.

Еще один поворот и навстречу плеснул шум, гомон и рокот главной торговой улицы столицы. Тянущиеся по обе стороны лавки сверкали вывесками — сверкали в прямом смысле слова, поскольку каждый владелец почитал своим долгом вывеску если не вызолотить, то посеребрить или инкрустировать цветным стеклом. Золоченые капоры над шляпниками, манекены в придворных платьях над лавками модисток, громадные рубиново-алые бутылки над винными. А еще павлиньей пестроты веера, соблазнительно изгибающиеся перчатки, чудовищных размеров торты, казалось, так и норовящие плеснуть белой пеной сливок на прохожих. Кареты, неторопливо катящие вдоль витрин то и дело останавливались, и торопливый лакей спрыгивал с запяток, чтобы передать владельцу поручения хозяйки. Громко и мелодично звонил колокольчик… а поскольку лавок было много, да и карет немало, колокольчики вдоль улицы тренькали непрерывно.

Дамы попроще, не относящиеся к счастливым обладательницам карет, кутались в такие же плащи с глубокими капюшонами, что и у нас. Глазели на окна лавок, и даже время от времени исчезали за распахнутыми приказчиками дверями. Между дамами, лавируя, как юркие лодчонки меж кораблями, сновали горничные и посыльные — не настолько деловитые, чтоб не перекинутся улыбкой и парой словечек.

Впрочем, внимательный глаз подмечал и другое. Выбоины в мостовой — некогда ровно уложенные ряды булыжников зияли прорехами. Уцелевшая мостовая была покрыта скользким слоем грязи, из которой торчали осколки стекла под битыми уличными фонарями. Нищий в вонючих лохмотьях ковылял посреди улицы — богато разряженные дамы от него шарахались. Возле лавки модистки оборванные дети совали сложенные ковшиком грязные ладошки покупательницам в лицо, противными тягучими голосами выпрашивая милостыню.

— Их стража должна гонять. — смущенно пробормотал король, будто нищие на этой роскошной улице были его собственным недочетом.

— Если нищие есть даже здесь, значит, в столице их так много, что стража не успевает прогнать всех. — вдруг очень жестко бросила Камилла и решительно зашагала вперед, оторвавшись от меня и короля.

— Сьёретта… — король растерянно поглядел ей вслед — кажется, привык уже, что она на его стороне. Ее неожиданная сухость его задела.