Отборная попаданка архидемона

— Шаакаран понравился, — отвечает она честно. — Бегает быстро и летает хорошо. У вас еще такие есть?

— А еще зачем? — насмешливо интересуется Гатанас Аведдин, игнорируя Принцессу, недовольную тем, что внимания на нее больше не обращают. — Одного не хватит?

— Шаакаран для Насти, — абсолютно серьезно произносит Манакриза. — Мне чужих ездовых котов не надо, а если свободные есть, я с удовольствием их посмотрю.

Повисает пауза. Гатанас Аведдин снова смеется:

— Какие милые у нас невесты. Смелые. Еще пожелания?

— Пусть женихи тоже испытания проходят и выступят в плавках.

— Дерзко, — качает головой Гатанас Аведдин.

— Вдруг вы бракованных подсовываете? Мы их тоже осмотреть должны, — Манакриза кивает на приборы. — Нас вы и вдоль, и поперек изучаете.

— Поверьте моему слову, — чуть склоняет рогатую голову Гатанас Аведдин. — Наши женихи просто отличные, никаких изъянов за ними не водится.

— Зачем же вы тогда таких хороших женихов отдаете непонятно кому? — я спрашиваю ровно, будто невзначай.

— Кажется, это у вас, на Земле, говорят, что народ требует хлеба и зрелищ, — Гатанас Аведдин обводит нас рукой. — Вы наше зрелище.

Да-да, так и поверила, как же. Но заставить этого белого демона говорить правду я не могу, так что пока придется смириться с его ответом. Наблюдать. И слушать.

Ответы Манакризы коротки, и все, на что она обратила внимание в Нараке, помимо удобных ездовых котиков, это машины, хороший металл и обилие еды.

Пришедшая следом за ней Найтеллит еще более кратка в ответах, хотя долго их обдумывает И ответы эти столь нейтральны, что по ним трудно определить ее отношение к происходящему. Единственное, она тоже обращает внимание на однобокость отбора:

— Женихи никак себя не показывают. Это плохо.

— Почему? — любопытствует Гатанас Аведдин.

— Создается впечатление, что они настолько убоги, что ни на что не способны.

Гатанас Аведдин неопределенно хмыкает. Затем, из-за того, что Лиссу просят второй раз пройти дорожку с пупырышками, Гатанас Аведдин остается без объектов для вопросов и поворачивается ко мне:

— Ты ничего не пьешь и не ешь. Не доверяешь? — кажется, он насмехается.

— Не могу есть, когда хозяин угощения сидит голодный. Как-то неловко.

— Я в шлеме.

— Тут трубочки есть, — киваю в сторону прилавка с пустыми мармитами. — Судя по всему, их хватает.

Гатанас Аведдин вскидывает руку и щелкает пальцами. Тут же из полумрака за мармитами выскальзывает девушка и спешит к нему:

— Чего-нибудь желаете?

— Принесите трубочки, — весело просит он, а когда девушка уходит, снова возвращается ко мне. — Я не имею ничего против трубочек.

О, кажется, он видел, как отсюда львенок сбежал.

Почти сразу девушка приносит пачку цветных трубочек и укладывает их на стол перед Гатанасом Аведдином, правда, тот не спешит пить, лишь наливает себе чашку чая. Тут как раз до нас добирается Лисса, нервно сжавшая висящий на шее кристалл.

— Добрый вечер, — она во все глаза смотрит на Гатанаса Аведдина. Боится.

И едва отвечает на его вопросы, особенно долго мнется перед тем, как сказать, что никто из женихов ее сердце пока не тронул, хотя все они по-своему замечательные. Тут ее голос начинает дрожать, Принцесса, покосившись на Лиссу, вздергивает подбородок и кривит губы.

— Попей, это успокаивает, — советует Гатанас Аведдин Лиссе. — Я больше не буду тебя спрашивать, если тебя это так пугает

— П-простите, — жалобно глянув на меня, она садится в самую дальнюю от белого демона часть стола.

Подождав немного, Гатанас Аведдин опять обращается ко мне:

— Все же мне не доверяешь. А ведь остальные живы-здоровы, хотя пили чай и пробовали пирожные.

— Есть яды, которые проявляются через много часов, — улыбаюсь я и выискиваю среди трубочек белую, протягиваю ему. — Но на самом деле все намного проще: на ночь я предпочитаю не есть сладкое и пить воду. Вода — чистая, некипяченая — очень полезна для организма.

— Здоровый образ жизни с молодости — это правильный выбор. — Гатанас Аведдин забирает трубочку и вставляет ее в чашку с чаем. — Но мне уже можно не думать о подобных вещах.

Он вдруг вскидывает голову. Сбоку мелькает что-то черное. Я не успеваю даже полностью развернуться, как между мной и Гатанасом Аведдином приземляется стул. На стул опускается Леонхашарт, его роскошные волосы подскакивают от резкого движения и красиво рассыпаются по широким плечам. Фары, то есть глаза, бодро горят красным. У Принцессы гневно раздуваются ноздри — конечно, ведь он сел не рядом с ней, а возле меня. Хорошо еще, камер нет.

— А, Леонхашарт, рад тебя видеть. — Гатанас Аведдин, вытащив трубочку, салютует ему чашкой. — Угощайся, а я расскажу, какие интересные идеи бродят в головах наших милых невест.

— И какие же идеи? — цедит Леонхашарт и, что удивительно, наливает себе чай.

— Да вот представь, они хотят, чтобы женихи тоже выступали на отборе. Особенно в плавках. Хотят проверить, нет ли у вас изъянов.

Леонхашарт разворачивается ко мне. Глаза у него, кажется, светятся еще ярче, чем когда он только сел.

— Что? — не понимаю я.

— А мне трубочку предложить?

— Вы в прошлый раз так странно на трубочку отреагировали, что я больше не смею.