Отброс (СИ)

Он сейчас выглядел адекватнее, чем когда напал на меня на парковке. Тем не менее… где, черт побери, была эта ручка?! Я не могла позволить себе повернуться к альфе спиной, а нащупать нужное не получалось.

— Кажется, тебе нужно идти. Там сейчас начнется аукцион. — предложила я, надеясь, что альфа уйдет первым из машины. Я чувствовала себя так, словно была заперта в клетке с диким тигром.

— Ты знаешь, что я искал тебя? — спросил он, вместо того, чтобы послушать меня.

— Что-то такое слышала. Зачем?

— Ты еще спрашиваешь? — у него появилась усмешка на губах, а затем он закатал рукав. Мой взгляд упал на темный шрам на его коже. На том месте, где обычно у истинных появлялась метка, когда они создавали связь.

Я слышала, что в тюрьме, где он был, его лишили права на подобную связь. Подобное случалось крайне редко. Только когда судили за особо опасные преступления и давали пожизненное. Или же за изнасилование. Вот второе случалось еще реже, потому что мир был склонен оправдывать поведение альф. Только если дело не касалось очень уж громких и отвратительных случаев, или когда альфа насиловал обычную девушку, а не омегу. В этом случае оправдание инстинктами не сработает, ведь у них нет инстинктивного влечения к простым людям.

Однако…

При чем тут я? Зачем он мне это показывал?

— А я тут каким боком? — напрямую поинтересовалась я, прикрыв глаза. — Я слышала, что тебя лишили метки. Разве ты не натворил в тот день много плохого, чтобы суд принял такое решение? Если ты искал меня, чтобы спросить, почему я рассказывала о твоей жизни твоему отцу — я сожалею об этом. Мне было мало лет, чтобы понять, что он ненавидит тебя и просит меня об этом не из добрых побуждений. И я понимаю, что, вероятно, он тебя довел. И ты сорвался. Но ты сейчас хочешь обвинить меня в том, что попал из-за этого в тюрьму?

Пока я говорила это, взгляд Эша становился все более и более диким. Его радужка снова начала темнеть, возвращаясь к нормальному цвету, тем не менее, он все равно выглядел так, словно вот-вот потеряет над собой контроль.

— Ты, блядь, издеваешься надо мной? — спросил он, одернув рукав и скрыв шрам.

— Нет. — ответила в тон ему я. — Что тебе нужно-то?

Наконец, я нащупала ручку двери и дернула ее. Дверь машины открылась и я развернулась, чтобы выпасть из нее и поскорее убежать от этого идиотского разговора, но за секунду меня схватила за шкирку рука Эша и дернула назад, а затем он закрыл дверь обратно.

— Пусти. — прошипела я сквозь зубы. — Психованное животное. Я не хочу болтать с тобой о всякой фигне. Хочешь что-то обсудить — напиши мне письмо, может, отвечу. Также, как и ты мне когда-то.

Когда Эш только попал в тюрьму, я попыталась написать ему, потому что меня грызла совесть. Я написала, что беспокоюсь о нем, спросила, могу ли я что-нибудь ему прислать и извинилась, что слушала его отца.

Ответ я получила быстро. Он был очень лаконичным, состоящим всего из трех слов. “Иди на х*й”.

Какое-то время я смотрела на это паскудное письмо. Оно меня сильно обидело и я пустила его в шредер, мысленно поставив точку в нашей дружбе и своих попытках извиниться. Хотя мне очень тогда хотелось написать в ответ, что он психованная сутулая псина и пошел бы сам куда-нибудь. Но я все равно подумала, что ему сложно переносить заключение, это стало для него внезапным ударом, поэтому он матерился.

Однако, прошло несколько лет, чтобы осознать все и успокоиться. Но он по-прежнему мелет какую-то чушь?

— Ассоль. — я услышала низкий голос альфы над моих ухом. Он вибрировал от злости. Я ощутила, как он сжал ткань моего платья и она натянулась, едва не задушив меня. — Ты дала против меня показания в суде. Меня лишили метки из-за тебя, суки. Ты сказала, что я тебя изнасиловал. Хотя я никогда к тебе не притрагивался.

Мои глаза округлились.

— Тебя в тюрьме головой били? — спросила я. Он что, больной? Какие показания? В день, когда его судили, я вообще узнала об этом от его отца. Он подошел ко мне и сказал, чтобы я забыла про все общение с Эшем ради моей же семьи. Потому что если кто-то узнает, что кто-то из дома Моне хоть как-то был связан с этим ненормальным преступником, то на моего отца будут очень косо смотреть.

Хотя тогда он пытался выставить это, как благородный поступок с его стороны, тогда уже у меня начали зарождаться подозрения.

“Спасибо, Ассоль” — сказал он мне тогда. — “Ты пыталась сделать из него нормального члена общества, но, видимо, грязную кровь так просто не исправить. Его мать была такой же ненормальной”.

Тогда я выпала в осадок, услышав от отца Эша подобные слова.

А потом он публично отказался от своего сына и обнародовал документы, что Эш Винтер был им усыновлен и он не являлся ему биологическим отцом. Он вылил на него грязь, сказав, что пытался обуздать паршивый характер и инстинкты Эша, и сделать его своим наследником, но теперь понимает, что это было бесполезно и ему лучше завести своего ребенка. Нормального.

Однако, я знала, что многое, из того, что он говорил, было ложью.