Отчаяние

— Это одно и то же, Николита. Впрочем, я думаю, тебе лучше пойти принять ванну. А мы как люди верующие останемся на богослужение.

Сеньор Алонсо с озадаченным видом поднял палец и что-то сказал Хосе Луису.

— Полотенце, — вставил Филипп и с улыбкой пояснил: — Они вспоминали, как это будет по-английски. Говорят, что в ванной для тебя есть свежие полотенца.

— Спасибо. Gracias.

Вокруг тут же засияли улыбки.

Николь смущенно проскользнула в соседнюю комнату и включила свет, нащупав рычажок слева от двери.

Справа стояла очень красивая ванна на ножках-лапах, рядом был крохотный закуток с унитазом и раковиной; в шкафчике над ними обнаружились несколько бордовых полотенец, бутылочка с чем-то напоминавшим шампунь и большой ароматный брусок мыла, завернутый в тисненую бумагу с изображением танцовщицы фламенко.

Вдыхая нежный аромат, Николь перенесла находки к ванне и повернула вентиль. Раковина была чистой: видимо, человек, который так странно приветствовал Хосе Луиса, регулярно наводил здесь порядок — на случай, если убежище понадобится. Девушка очень хотела сказать «спасибо» хозяину дома, но еще большую благодарность испытывала к Филиппу — за доброту и предложение искупаться.

«Доброту? Брось, Ники. Тут что-то большее, вы оба это чувствуете».

Она заткнула слив резиновой пробкой, пустила воду и стала ждать, постоянно роняя голову на грудь.

«Надо бы осторожней, а то засну прямо в ванне».

Из соседней комнаты долетало пение: сначала то поднимался, то опускался один голос, потом ему вторили остальные. Снова один… снова несколько.

«Заклинания».

Что-то в глубине ее души откликнулось на ритм нежной скорбной мелодии. Николь понимала, что сердцем — даже кровью — знает эти ноты и эти слова.

«Каоры жили в католической Франции. Неужели я, как Холли, умею погружаться в такое далекое прошлое?»

С этими мыслями она стянула с себя грязную одежду, осторожно ступила в ванну и негромко застонала, чувствуя, как теплая вода уносит боль из напряженных мышц. Уже нельзя было точно припомнить, когда в последний раз ее измученное тело по-настоящему расслаблялось.

Николь лежала, закрыв глаза, слушала пение и вспоминала те счастливые дни, когда мама была жива: недавно открыв для себя магию, по вечерам они вдвоем стали благословлять домочадцев. Девушка мечтала, что роман матери с Майклом, наконец закончится, а между родителями с ее помощью снова вспыхнут чувства.

«…и я смогу исправить Илая. Я так его любила».

По щекам потекли слезы. Николь впервые за долгое время дала волю чувствам и окунулась в свое горе: мамы больше не было.

«Мне так не хватает Аманды. И Холли. И кошки. Ох, как я тоскую по моей Гекате».

Она уже клевала носом, грезы уносили ее все дальше и дальше… ближе к воде… по реке… Николь была Хозяйкой Острова, которая не смела, смотреть на пленника: один взгляд, и сойдешь с ума от того, насколько он безобразен.

«Ники, — раздался голос, — Ники, где ты? Отец послал за тобой сокола, но я должен опередить его».

«Илай?..»

Ее тело словно налилось свинцом, голова теперь весила не меньше тонны. Николь понимала, что уходит под воду… в прекрасную реку, огибающую остров, где… Жеро…

«Ники!»

Она тонула медленно, представляя себя Офелией с венцом из терновника и лилий. Вниз, снова вниз — вода нежно коснулась сначала подбородка, потом нижней губы.

Под слова священных песен и шепот Илая девушка все глубже уходила в грезы…

Вода подошла к носу. Будто силой колдовства Николь сквозь закрытые веки увидела, что рядом с ванной кто-то стоит. Она не знала того языка, на котором к ней обращались, но сон и магия позволили ей понять: «Проснись, Николь. Проснись, или умрешь».

Но пошевелиться было невозможно: странная истома сковала тело. Девушка соскальзывала все глубже в воду… такую заманчиво теплую… чувствовала, что страшно устала…

«…от жизни».

Все на том же распевном чужом наречии — старофранцузский, догадалась Николь — женский голос произнес:

— Проклятие — в воде.

4 СНЕЖНАЯ ЛУНА

Деверо, готовьтесь мстить,

За все ведьмам отплатить,

Заклинанья бормочите

И острей ножи точите.

Тьмы кольцо вокруг нас сжалось,

Ни просвета не осталось,

В битву рвутся колдуны —

Мы готовы быть должны.

ХОЛЛИ И АМАНДА

Сиэтл, октябрь

Пьяный дядя Ричард отключился и захрапел. Холли с Амандой пребывали в растерянности. Сначала сестры по очереди присматривали за ним, а потом вызвали на подмогу tante Сесиль, жрицу вуду. Та немедленно приехала, захватив с собой Сильвану.