Отчаяние

Я присел на чемодан, перевел дух, потом, повинуясь чувству долга, снова начал снимать. Отрабатывались ли заранее действия на случай эвакуации, нет ли – но сам остров, казалось, вовсю помогал беженцам; то, как устраивали лагерь, больше напоминало процесс установки недостающих деталей в какую-то хитроумно сконструированную машину; палатки выглядели логическим завершением пейзажа, голая известковая поверхность будто испокон веков была предназначена именно для этого; действия четки и отлажены, ничего похожего на отчаянные попытки соорудить импровизированный бивак в чрезвычайных обстоятельствах. Достаточно капли сигнализирующего пептида – и тут же вгрызутся в скалы, прорывая путь к укрытым под землей водопроводящим магистралям, мириады литофилов. Понаблюдав за установкой насосов, после третьего я научился распознавать зеленовато-голубые спиралевидные прожилки, обозначающие наиболее удобные для устройства колодцев участки. С канализацией пришлось повозиться подольше – туннели были шире и глубже, точки подсоединения дальше отстояли друг от друга.

Какой контраст с сумасшествием Неда Ландерса, миллионера, собирающегося выжить, питаясь автомобильными покрышками: та же биотехнологическая автономия, но без крайностей и паранойи. Надеюсь, что работавшие десятилетия назад в «Ин-Ген-Юити» калифорнийские анархисты, отцы-основатели Безгосударства, дожили до сегодняшнего дня и имеют возможность воочию убедиться, как исправно их детище служит своему назначению.

К полудню, когда над подающими воду насосами раскинулись ярко-синие навесы, над отхожими местами – красные палатки, и даже примитивный пункт первой помощи соорудили, я, кажется, в полной мере уяснил себе, что имела в виду врач, когда советовала не считать себя прозорливее местных жителей. Я посмотрел карту разрушений города; ее больше не обновляли, но, согласно последним зафиксированным данным, свыше двухсот зданий – в том числе и наш отель – были разрушены.

Быть может, технолиберации и не под силу приспособить для жизни неприступные скалы континентов, как приспособила она крошечное Безгосударство, но в мире, притерпевшемся к зрелищу утопающих в грязи, задыхающихся от пыли убогих лагерей беженцев, непривычный вид этого городка пиратов куда убедительнее самых мирных сцен повседневной жизни острова свидетельствовал в пользу пренебрежения общепринятыми нормами законодательства в области генной инженерии.

Отсняв все, что попадалось на глаза, я отправил материал в отдел новостей ЗРИнет, сопроводив его текстом, который, как я надеялся, несколько завуалирует оборотную сторону медали: чем менее драматично положение анархистов, тем меньше шансов всколыхнуть в массах ответную волну возмущения вторжением на остров. У меня не было ни малейшего желания дискредитировать Безгосударство, дуть в одну дуду с комментаторами, с умным видом рассуждающими о том, что оно с самого начала было обречено на погибель; но, если ради искры интереса в обывательских умах придется разразиться панегириком, а потом из-за этого начнут что ни день громоздиться тысячи трупов – не нужен мне такой сюжет.

Первый прибывший с побережья грузовик с провиантом опустел, еще не добравшись до нас. Однако к трем часам пополудни, после шестого рейса, поблизости от одного из качающих воду насосов установили два шатра и начали сооружать импровизированную столовую. Сорок минут спустя я уже сидел на складном стуле под сенью солнечной батареи, держа на коленях миску дымящегося рагу из морских ежей. Вокруг утоляли голод еще с десяток человек, которым пришлось бежать из города, не прихватив собственной кухонной утвари. Подозрительно косясь на камеру, они, однако, подтвердили, что эвакуация, конечно же, производилась по плану – первоначальный вариант был разработан давным-давно, но каждый год обсуждался и совершенствовался.

Я, как никогда, был исполнен оптимизма – что отнюдь не совпадало с настроениями местных жителей. Безупречную организацию исхода (на мой взгляд, просто маленькое чудо) они, судя по всему, восприняли как должное; но теперь, благополучно, как всегда и предполагали, преодолев этот этап, они ждали, что предпримут наемники дальше, – и уверенности у всех заметно поубавилось.

– Как вы думаете, чего ждать в ближайшие двадцать четыре часа? – спросил я женщину с малышом на коленях.

Она не ответила; только, словно пытаясь защитить, обвила мальчика руками.

И тут раздался крик боли. Столовая мгновенно опустела. Мне удалось пробраться сквозь сгрудившуюся на площадке между торговыми палатками и столовой толпу – и тут же, отпрянув в панике, она потащила меня назад.

В нескольких метрах над землей, поднятый невидимой рукой, висел молодой фиджиец: глаза расширены от ужаса, кричит, зовет на помощь. Парень делал жалкие попытки сопротивляться, но руки его, окровавленные, переломанные, бессильно свешивались, у локтя в кровавом месиве белела кость. Против такой громадины не попрешь.