Отчаяние

А у немцев такого прокола не могло произойти, подумал Исаев. Видимо, этот хлыщ не посвящен в подробности игры, иначе он бы посочувствовал Сергею Сергеевичу – смерть отца, горе... Интересно, напишет он рапорт о нашем разговоре или нет? Если напишет, его уволят, это точно... Любопытно, как он себя поведет, если я скажу ему о проколе? Ты думаешь использовать его, спросил себя Исаев. Напрасно, не выйдет. Он убежден, что служит Идее и что я действительно враг. Сергей Сергеевич во время первого допроса заметил, что сейчас времена другие, зря никого не сажают, ежовщина выкорчевана товарищем Берия по указанию Вождя; без улик и бесспорных доказательств прокуратура ныне не даст санкции на арест... Какие на меня могут быть улики или доказательства? Да и посадили меня, как выясняется, только для того, чтобы включить в комбинацию по Валленбергу. В теплоход сунули от растерянности, я ж постоянно твердил: «Скорее берите Мюллера, бога ради, товарищи!» В «Лондоне» мотали на излом, на даче начали настоящую игру... И ни слова о Мюллере... Почему? Если бы меня сразу отвезли домой, я бы пошел на любое задание; мы умнеем в камерах, на воле живем иллюзиями... «Отвезли домой», зло повторил он; квартира опечатана, Сашеньку мучают в Бутырках, принуждая учить то, что она должна мне сказать... Бедненькая моя, нежность... А если бы ты приехал раньше? И тебя бы не бросили в камеру? И ты бы узнал ее адрес и пришел к ней? И увидел в ее квартире этого самого доктора Гелиовича?

Мой Саня здесь, Исаев оборвал себя; сейчас надо сделать все, чтобы мне его показали. Я должен увидеть его... И потребовать его дело... Иначе я пойду под пулю, но не шевельну пальцем, чтобы помочь им выйти из «сложного положения» со Швецией...

...Иванов на этот раз поднялся из-за стола, вышел ему навстречу, молча пожал руку, кивнул на длинный стол совещаний, где был накрыт скромный обед (бульон с яйцом, котлета с долькой соленого огурца и пюре), снял свой потертый пиджак и сказал:

– Как вы понимаете, я слушал весь ваш разговор с Гаврилиной... Я лишен сантиментов, но сердце у меня прижало, признаюсь... Вы же настаивали на свидании, не я...

– Надеюсь, вы позволите нам увидеться еще раз?

– Позже.

– Это зависит от тех условий, которые вы намерены мне поставить?

– Нет. Давайте кушайте, а то остынет...

Ел Аркадий Аркадьевич сосредоточенно, очень быстро, зато кофе пил смакуя, маленькими глоточками, чуть отставив мизинец; закончив, нажал кнопку под столом; вошел вальяжный мужчина, унес поднос, артистически придержав дверь локтем левой руки так, что она не хлопнула, а мягко притворилась.

Аркадий Аркадьевич поднялся из-за стола, походил по кабинету, потом остановился напротив Исаева и сурово спросил:

– Теперь, видимо, вы захотите узнать все о сыне?

– Да.

– Вы не верите, что он пропал без вести?

– Не верю.

– Правильно делаете... «СМЕРШ» схватил его в Пльзене, когда там еще стояли американцы... Он утверждал, что бросился искать вас... Ему якобы сказал полковник военной разведки Берг, что вас арестовали в середине апреля, а потом, как и всех заключенных, транспортировали в район Альпийского редута... Откуда Берг из военной разведки мог узнать про ваш арест? Вы верите в это?

– Верю. Берг был не прямо, но косвенно связан с участниками заговора против фюрера... Я ж сообщал... Его могли сломать на этом, завербовав в гестапо... А Мюллер активно работал со мной до двадцать восьмого апреля... Он мог вычислить Саню, мальчик был ему выгоден, они умеют... умели ломать отцов и матерей, приставляя пистолет к виску ребенка...

– Вы бы согласились работать на Мюллера, случись такое?

– Не знаю, – ответил Исаев, подумав, что он плохо ответил, снова открылся, прокол. – Скорее всего – нет... Я бы просто сошел с ума... Думаю, если у вас есть дети, с вами случилось бы подобное же...

– Я покажу вам дело сына...

– Этого мало. Я хочу получить с ним свидание.

– Я же сказал: получите. После окончания работы.

– Я начну работать только после того, как вы освободите мою же... Александру Гаврилину и сына...

– Вы с Лозовским встречались?

– Кто это? Знакомая фамилия...

– Соломон Лозовский, председатель Профинтерна...

– В семнадцатом встречался... И в двадцать первом тоже, на конгрессе...

– Как думаете, генсек Профинтерна Лозовский – он сейчас депутат Верховного Совета, заместитель товарища Вячеслава Михайловича Молотова – помнит вас?

– Вряд ли...

– А вашего отца?

– Наверняка должен помнить...

Аркадий Аркадьевич снова принялся ходить по своему огромному кабинету, потом взял со стола стопку бумаги, самописку (очень дорогая, сразу же отметил Исаев, «монблан» с золотым пером и тремя золотыми ободками, миллионерский уровень) и положил перёд Исаевым.

– Пишите, – сказал он. – Депутату Верховного Совета СССР Лозовскому С. А.

– Я не умею писать под диктовку... Каков смысл письма?

– Вы обращаетесь к представителю высшего органа власти страны с просьбой о помиловании Гаврилиной и вашего сына...

– В качестве кого я обращаюсь к Лозовскому?