Отчаяние драконов

Ренкр кивнул. Дождь вроде немного утих. Иномирянин отодвинул одеяло подальше от огня, пожелал спокойной ночи и, отвернувшись, заснул. Ренкр же подошел к выходу из пещеры, вдыхая полной грудью изменившийся, словно бы пронизанный живительной энергией воздух. Спать не хотелось совсем, зато давила неосознанная необходимость еще раз попробовать разложить происходящее по полочкам. Слишком уж много полочек оставалось свободными...

По крайней мере, теперь становилось понятным поведение Ахнн-Дер-Хампа: с одной стороны - покорность требованиям Панла, чтобы дракон увез его внука, с другой - слова этого странного создания

/от судьбы не уйти. И не важно, называть ли ее судьбой, или предназначением, или роком, - все равно не уйти!/.

Выходит, он знал, он был одним из посвященных в тайну Короля. Просто в последний миг испугался смерти, настолько испугался, что забыл обо всем и вспомнил только тогда, в реке. Когда, в общем-то, можно было уже и не вспоминать: слишком поздно. А что же Ворнхольд? Неужели его действия тоже оказались предопределены драконами? Все-таки он был мудрецом. Может, все обстоит чуть иначе? Что, если предопределение, созданное в агонизирующей попытке драконов спасти если не жизнь, то хотя бы честь, было тоже предопределено... Создателем?..

Ладно, все это материи высокие и очень далекие от действительности. Действительность - вот она: выбитые зубы, раны по всему телу, снова накатившая усталость, сиротливая пещерка на перевале и в ней - два одиноких двуногих существа, у которых впереди еще много недель пути. И нужно ложиться спать, потому что завтра - в дорогу.

Так он и сделал. Снаружи лениво капал дождь, и где-то пел одинокий сверчок. Догорал костер.

На сей раз Вальрон вышел ему навстречу. Что-то не то было в поспешных движениях старика, в его прищуренных глазах, в сильнее обычного дрожавших руках. Ренкр поздоровался с учителем, и тот ответил как-то неуверенно, испуганно. Потом положил узкую сухую ладонь на плечо парня:

- Ну вот все и началось для тебя, мальчик.

Ренкр, улыбнувшись, покачал головой:

- Все наконец-то закончилось.

Мастер посмотрел на него со странным выражением:

- Все только начинается, мальчик. Просто ты этого пока не понимаешь. Ты думал, что драконы и Камень - главное. Прости; но это далеко не так. Настоящий Герой никогда не остается невостребованным, потому что появляется он тогда, когда само время нуждается в нем. Поэтому у Героя может быть все, что угодно, кроме одного - кроме покоя.

- Даже в снах?

- Тем более... Но у меня малый срок, поэтому внимательно выслушай то, что я тебе скажу. Возвращайся. Не сворачивай с пути, возвращайся как можно скорее, потому что теперь ты нужен там, откуда ушел. Поторопись. И не забудь.

- О чем?

- О себе. Там поймешь... надеюсь. Все. Иди.

Утро своими лучами взрезало веки, пробуждая.

Чуть позже, обнаружив небольшое горное озерцо, путники решили искупаться, чтобы смыть с себя кровь Камня. Это получилось с превеликим трудом, а на теле, особенно на ладонях, рыжие пятна так и остались. Навсегда? "В конечном счете, все сводится к мозолям в душе, крови на руках и ожогам на сердце..."

Через пару дней путники перевалили через хребет массива Андорских гор и спустились в восточные равнины. Эта их часть принадлежала области, куда разумные существа заходить боялись (и будут бояться еще очень долго), потому что сюда частенько наведывались драконы Эхрр-Ноом-Дил-Вубэка. Перед путешественниками расстилалась желто-зелено-коричневая равнина, еще не знавшая беспощадной потребительской руки обладателя разума. До тех пределов, куда только могли достичь взоры, она слаженно колыхалась высокими степными травами - словно дышал единый гигантский организм. В первый момент у Ренкра перехватило дух от такой величественной картины, но Черный тут же вернул его к суровой реальности, заявив, что отныне они будут передвигаться по ночам. Почему? Да потому, что дневные хищники опаснее ночных. Благо и тех и других здесь меньше, чем по ту сторону гор, в непролазных тропических лесах. Ренкр философски пожал плечами, мол, что ж поделаешь, будем дожидаться ночи. Забравшись на более или менее неприступный скальный выступ, к которому вплотную подступало травянистое море, они уснули.