Отчаяние

– Э… Адам! Ты что задумал?! – Ева резко повернулась в его сторону, глядя на него округлившимися от страха глазами. – Ты с ума сошел?! Вот так небось все и начинается! – Она сделала шаг назад, готовая сорваться с места.

– Ты что? – удивился он. – Ты… решила, что я собираюсь вскрывать тебя? Фу, чушь какая! Хотя…

– Что – хотя?!

– Да нет, это чисто теоретически… действительно, чтобы проверить, не заражены ли мы, следовало бы взять одного из нас… да говорю же, теоретически! Я не убийца! Я хочу вскрыть его! – он кивнул на мертвеца. – Если у него в кишках окажется такая же тварь, как у того парня, дело плохо… а если нет, значит, она заползла туда случайно.

– Даже если не окажется, личинки могут быть невидимы невооруженным глазом.

– Успокоила… Ну да, и даже если он внутри чист, это еще ничего не говорит о нас. Но все равно… – Адам сел на корточки и перевернул мертвеца на спину. «Вот уж никогда не думал, что мне придется вспарывать живот коллеге его же костью», – подумал он. Впрочем, строго говоря, он не знал, о чем думал в том своем прошлом, отсеченном стеной. Но вряд ли действительно об этом.

Он вонзил костяной зубец в неестественно бледный, покрытый курчавыми волосками живот. Плоть сначала глубоко промялась, не поддаваясь, и изо рта мертвеца вырвался тяжелый вздох. Адам вздрогнул и обмер, но тут же сообразил, что это просто вышел выдавленный им воздух. Он нажал еще сильнее, и кожа лопнула, разойдясь жутким багровым ртом. Крови не было, она давно свернулась.

Адам вновь почувствовал приступ тошноты, но теперь уже легко преодолел его. После всего увиденного ранее… Вспарываемая плоть поддавалась тяжело, словно была резиновой – а может, просто не хватало остроты его «инструменту». Приходилось прикладывать значительные усилия. Да, это совсем не то же самое, что разрезать ножом мясо на тарелке (от этой мысли к горлу снова подступил комок, и Адам подумал, что если когда-нибудь отсюда выберется, станет вегетарианцем). Наконец он дотянул разрез до самого паха и, взявшись за края, растянул их в стороны. Надо же, сколько внутри жира, а ведь покойный вовсе не выглядел толстяком… Так, вот этот мокрый мешок, очевидно, желудок… а вот и кишки, похожие на клубок огромных скользких червей. Настоящих червей – ни земных, ни, что самое главное, здешних – видно, однако, не было. Но, чтобы действительно убедиться в их отсутствии, придется все здесь порезать и заглянуть в каждую кишку…

– Ну что там? – потеряла терпение Ева. Несколько раз она бросала брезгливые взгляды в его сторону, но приблизиться не решалась.

– Пока вроде ничего… никаких личинок, яиц или что там еще бывает… Сейчас я вскрою его кишечник. О, это еще что?!

Из разреза, сделанного под самым желудком, высунулось нечто белесое. Рука Адама дрогнула, но он тут же понял, что ни на что живое это не похоже. Он располосовал покрытую слизью трубку дальше и двумя пальцами вытащил из нее смятый и слипшийся комок бумаги.

– Кажется, нам послание, – пробормотал Адам.

– Ты в самом деле так думаешь? – Ева все-таки пересилила себя и шагнула внутрь помещения.

– Да нет, конечно. Вряд ли он ожидал, что его будут вскрывать. Но зачем-то ему понадобилось глотать эту штуку.

– Не проще было разорвать?

– Ты меня спрашиваешь? Может, он сделал это просто в приступе ярости. И в том же приступе бился головой о стены. А может… не хотел, чтобы кто-то снова сложил листок из обрывков.

– Опять от нас что-то скрывают? Сможешь развернуть это так, чтобы не порвать?

– Постараюсь… Вообще, кажется, эта бумага прочнее обычной. Может, даже и не бумага вовсе, просто похожа… черт, мы даже не помним, на чем теперь пишут…

Ему и впрямь удалось расправить мокрый листок на полу. Ева, стараясь не смотреть на вскрытого мертвеца, присела на колени рядом и поднесла к листку включенный фонарь.

Буквы были достаточно хорошо различимы – на сей раз отпечатанные, а не рукописные. Текст не имел ни начала, ни конца.