Отчаянная девчонка

Я набрала номер Кошелева, трубку снял Михал Михалыч.

– Ася? Что опять стряслось? Валерка пропал?

– Михал Михалыч, Кирилл у вас? Нет? Не появлялся? Странно…

Михал Михалыч подозвал Котю.

– Ася, ты все передала Кириллу?

– Конечно, еще позавчера… Он сам зашел к деду, я все ему и выложила.

– А он что?

– Обрадовался и сказал, что хочет еще разобраться с этими типами… А теперь вот Валерка пропал… Может, в милицию заявить?

– Подожди, не надо пока! Ася, а вы там, где меня держали, не были, не смотрели?

– Нет!

– Наведайтесь туда. Вряд ли, конечно, они второй раз этим сараем воспользуются, но чем черт не шутит!

Мы опрометью кинулись на другой конец поселка, где на заброшенном участке стоял ветхий с виду сараюшка. Наплевав на все поселковые суеверия, мы облазали там все вокруг, но ничего не нашли.

Обратно мы уже едва плелись.

– Доигрались! – зловеще проговорила Мотька. – Как теперь его матери в глаза смотреть?

– Но мы же его не заставляли! Он сам к нам лез! – пыталась я оправдаться хотя бы в собственных глазах.

– Шерлокини! Конечно, у парня мозга за мозгу зашла от уоки-токи и всяких детективных историй. Чудо, что мы сами еще целы! – ворчала Матильда.

– Ой, да заткнись ты, Мотька!

– Заткнуться я, конечно, могу, но…

– Слушай, чем брюзжать, пойдем-ка лучше на кукушкинскую дачу наведаемся, вдруг следы какие обнаружим или…

– Правильно, хоть делом займемся! – одобрила мою идею Мотька, и мы побежали туда.

Чтобы не рисковать, мы сразу зашли со стороны поля, пробрались на участок и замерли в кустах, прислушиваясь. На даче явно кто-то есть. Скорее всего Генка. Мы потихоньку перебрались в кусты, росшие вокруг дома. Да, на террасе сидел лысоватый Генка и дул пиво из банки. Вдруг раздался истошный лай, так лают только глупые маленькие собачки. От калитки к дому в сопровождении абрикосового пуделька направлялся грузный рыжий мужчина с бородавками на лице. Наверняка Федор Тихонович. К счастью, пудель не обратил на нас ни малейшего внимания. Да, будь здесь настоящая собака, от нас бы уже клочья летели!

Генка вскочил навстречу боссу.

– Федору Тихонычу привет и почтение!

– Здравствуй, Генаша! Как дела? Как Тузик?

– Гад! Предательская душа!

– Да ладно тебе! Скажи лучше, что ты с ним сделал?

– Ничего я с ним не делал, он пьяный вдребодан, отсыпается!

– Слушай, Гусь задерживается, что будем делать, как думаешь?

– Сами обойдемся, есть одна задумка. Курьер когда будет?

– Послезавтра уже. С диппаспортом поедет! А там Надюшка его примет. И в банк! В швейцарский! Так что ты задумал?

– Понимаешь, зачем нам лишние люди? Гусю еще платить надо, а я тебе задаром, по старой дружбе, его так сделаю, что если на кого и падут подозрения, то либо на него самого, либо на братишку!

– Это как же?

Мы с Мотькой замерли от ужаса. Только бы ничего не помешало им докончить разговор!

– Да чего проще, поедем мы с ним на квартиру братца за товаром, я уж его уломаю, скажу: напоследок сделай доброе дело или иначе как-нибудь – словом, приведу его туда и предложу по рюмашке коньячку хорошего дернуть и сыпану ему в коньяк добрую дозу клофелинчику. Он сразу отрубится, а там, глядишь, и копыта отбросит, сердешный. Помощи-то никто ему в запертой квартире не окажет, телефончик оборву, до двери не доползет, но замок на всякий случай сломаю, словом, картина будет ясная – Константин Лаврухин дуба дал с перепою или же девицы какие-нибудь споили его и обчистили. Заодно кое-что для виду прихватим, хатенка-то у него не бедная. А мы – чище не придумаешь!

– Молодец, Генаша, кардинально мыслишь! В следующий раз за бугор поеду, тебя возьму. Надо и тебе поглядеть, как там люди живут.

– Да мне с бабками и тут не кисло! Тем более рожу мою через границу не больно провезешь.

– А что у вас вчера-то вышло?

– С Тузиком?

– Ну да, я толком-то ничего не знаю!

– Он тут третьего дня, видишь ли, к Потоцкому ходил, и тот его вроде бы слушал, ну, как он поет.

– А и в самом деле хорошо поет, собачий сын! Голос – хоть в Большой театр.

– И этот артист то же самое ему сказал, а Кирка-то с горя и запил. А может, с радости.

– Погоди, какое ж горе, если Потоцкий его одобрил? Радоваться надо! Слушай, Генаш, а что если нам его в консерваторию отдать?

– Зачем?

– Недальновидно мыслишь! Вообрази, станет он знаменитым певцом, из него курьер классный получится! Что хочешь провезет! Он же красавчик, из него может толк получиться! – мечтательно проговорил Федор Тихонович.

– Нет, друг ситный, нельзя!

– Почему?

– Слаб парень! Заложит он нас как пить дать!

– А если его в Италию послать учиться? Все в наших силах! Годика два поучится, стипендию хорошую ему платить станем, а долги-то отдавать надо ведь рано или поздно? Вот и послужит нам! Об этом подумать стоит!

– Долго-то не думай, Федор Тихоныч, а то послезавтра случай уж больно удобный!

– Хорошо, обещаю подумать, но, согласись, кадры ковать ведь тоже требуется?

– Хозяин – барин, а мое мнение ты знаешь! Смотри, как бы беды не вышло!