Отчаянные

– Там, где могли тебе помочь, мы всегда тебя вытаскивали, – заметил я. – Ты, Кибур, всегда был занозой в одном месте, поэтому тебя и выгнали торговцы.

– Меня выгнали, потому что я поставил истину выше интересов своей расы. Потому что я с вами, засранцами, согласился сотрудничать и помог вам упрятать в вакуум Камнежора. Старейшины кланов восприняли это как предательство и изгнали меня. Теперь я не могу вернуться в Арнорию. И даже Даригар мне недоступен.

– Ты выбрал свой путь. Мы в этом не виноваты. Ты поставил справедливость выше шкурных интересов.

– Лучше бы я тебя, Семеныч, тогда из своего дома выставил, здоровее был.

Из кухни появился Балу с двумя массивными табуретками. Одну он протянул мне, вторую установил на свободный пятачок пола и уселся сверху. Сидя разговаривать куда комфортнее, хотя на таких табуретках все равно что медведю на курином насесте.

– Ладно. Прошлое не будем ворошить. Зачем пришли, выкладывайте, – потребовал Кибур.

Он приподнял задницу и стал шарить под ней. Через мгновение он извлек металлическую флягу, радостно ухнул, отвинтил колпачок и жадно приложился. По комнате поплыл аромат настойки на травах, крепкая гномья горилка. Они называли ее «давилка», поскольку из неподготовленного человека мигом выдавливала все сопли.

– Дело у нас к тебе. Тут заварушка готовится, мы оказались с краю, но засосало нас плотно. Без тебя не справится, – начал я издалека.

– Три года о папаше Кибуре никто не вспоминал, а теперь хвост прижало, вспомнили старых друзей. Ну, рассказывайте, в какое дерьмо вляпались.

Я начал рассказ. Занял он у меня полчаса, можно было и покороче, но Кибур постоянно перебивал меня встречными вопросами. Наконец я закончил, в горле пересохло, захотелось выпить. Кибур словно мысли прочитал, протянул мне флягу. От одного глотка «давилки» в глазах померкло, по телу разлилось живое пламя, стало хорошо. Я протянул флягу Балу.

– И вы, значит, хотите, чтобы я перетер с этим гномом, Сигурдом. Кажется, мы раньше встречались, – задумчиво сказал Кибур.

Некоторое время он молчал, уставившись в одну точку, только дымом пыхающая трубка указывала на то, что он еще дышит. Наконец он отмер и решительно заявил:

– Нет. Я в этом не участвую.

– Но почему? – удивился я.

– Потому что вы предлагаете мне гнилые огрызки, а сами собираетесь схомячить ароматное яблоко. Если я в деле, то на полных правах, а не как попка-дурак.

– Что это значит? – подозревая худшее, уточнил я.

– Это значит, что я на равных правах буду это дело расследовать. И никто мне не будет мешать. Мы трое, напарники. И баста.

Кибур протянул мне волосатую руку для рукопожатия.

Балу выглядел так, словно готов был сожрать меня вместе с ботинками, даже пуговицами от куртки не подавился бы.

Дрянь, конечно, дело. Замешать в это дело, сумасшедшего гнома – это шаг отчаянья, но ведь на нашей стороне никого нет, так что глупо от союзников отказываться.

И я пожал рыжебородому засранцу руку.

– Семен, ты явно рехнулся, – резко заявил Балу, вскочил с табуретки и бросился на выход.

– Чего это с ним? – удивленно проводил его взглядом Кибур.

– Свежим воздухом пошел подышать, ты заметил, что у тебя здесь ужасный гадюшник. Не пробовал хоть иногда прибираться?

– Так вот сегодня только собрался, как вы пришли, – развел руками Кибур. – А теперь уже и времени нет. Работы много. Поехали Сигурда этого за задницу брать.

ГЛАВА 17

Сигурд оказался седовласым гномом без вредных привычек. Он чем-то напоминал трезвого байкера, в особенности, когда вылетел в ореоле стеклянных брызг через окно корчмы «Подгорный мастер». Рыжий против седого. Один – ноль.

Из окна высунулся Кибур, пыхнул трубкой, он, похоже, ее даже во сне не выпускает, и довольно хмыкнул.

Сигурд зашевелился на мостовой в двух шагах от нас. Ему серьезно досталось, но он все же поднялся на ноги. Потряс головой, словно выгонял из черепа рой надоедливых ос, и свирепо сдвинул брови. Если к нападению в корчме он был не готов, то теперь изрядно рассвирепел и собирался весь мир порвать на лоскуты.

Из «Подгорного мастера» на улицу высыпали посетители. Все – гномы. Очень пестрая компания. Я насчитал двенадцать мужчин и трех женщин. Все как один рослые, метр шестьдесят, метр семьдесят, для гномов это великаний рост, но для работы на Земле старались отбирать самых высоких, чтобы в глаза не бросались. Все как один затянуты в кожу с металлическими заклепками. Еще один предмет одежды, который сразу бросался в глаза, это пестрые шейные платки, по которым они вычисляли, к каким подгорным кланам принадлежат гномы. У одних платки были повязаны на голову на манер банданы, у других свисали с шеи, третьи обматывали ими запястье. Еще они очень любили курить. Почти каждый не выпускал из зубов трубку или сигарету, даже женщины дымили как паровозы.