Отчаянный и непобедимый Ренегат Икс

Гордону наконец удается сорвать с головы плащ, и он, сгруппировавшись, устремляется ко мне. Он летит с постоянным ускорением, но недостаточно быстро, чтобы догнать меня.

По выражению ужаса в глазах Гордона я понимаю, что земля уже слишком близко. Его лицо превращается в маску отчаяния, и Гордон закрывает глаза, не находя в себе сил наблюдать за происходящим. Спустя долю секунды он заставляет себя открыть их и тянется ко мне рукой. Между нами не более трех метров, и расстояние постоянно сокращается, но мне кажется, что он невероятно далеко.

Снизу доносится шум двигателей проезжающих по улице машин; в воздухе витает запах выхлопных газов. На углу стоит тележка с хот-догами, и к запаху бензина примешивается аромат вареных сосисок. Я слышу, как люди кричат, охают и ахают — конец уже близок. Как вдруг… Неожиданно я останавливаюсь. Зависаю в воздухе. На мгновение мне кажется, что мое сердце тоже остановилось, но вскоре понимаю, что оно продолжает биться, да так сильно, что грудь болит. Я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Через пару секунд спуск продолжается. Я пролегаю последние полметра и падаю на асфальт прямо на проезжей части. Меня тошнит, и я едва успеваю перекатиться на живот. Водители сигналят мне, и какой-то таксист, высунувшись из окна, кричит, чтобы я убирался с дороги. Во рту противный кисло-горький привкус. Часть рвоты попала в нос, и ноздри горят, словно я пускал ими огонь.

Рядом со мной приземляется Гордон. Он кладет руку мне на спину, между лопаток, но я с ненавистью отталкиваю его в сторону.

— Не трогай меня! — кричу я, размахивая руками, и начинаю изрыгать такие отборные проклятия, что сам удивляюсь тому, насколько, оказывается, богат мой словарный запас. Женщины, идущие по тротуару, прикрывают детям уши и стараются проскочить мимо нас как можно быстрее. Кричавший на меня таксист слушает, разинув рот. Такое впечатление, что он охотно записал бы наиболее удачные выражения, если бы под рукой оказались листок бумаги и ручка. — Ты думаешь, это нормально — сбрасывать меня с крыши, ты, тупой ублюдок, чертов дегенерат, сволочь поганая, скотина недорезанная…

— Дэмиен! — восклицает Малиновый Огонь, озираясь. Отовсюду на нас глядят оторопевшие зеваки, и он делает попытку утащить меня с улицы. Я вырываюсь и начинаю пятиться назад, на проезжую часть. Впрочем, движение все равно замерло, потому что водители, как и прохожие, слишком потрясены увиденным, чтобы отдавать себе отчет в том, где они находятся. — Дэмиен, постой! Я… я не знал! Ты не сказал мне, что боишься высоты!

— Я ничего не боюсь! — ору я, понимая, конечно, что это, мягко говоря, преувеличение. Однако мне приятно это слышать, пусть даже от самого себя.

Гордон старается подойти ближе.

— Все будет хорошо, — говорит он, силясь успокоить меня. — Ты же полетел. Ты полетел!

Я вполголоса объясняю ему, куда он, с моей точки зрения, должен незамедлительно отправиться. На мгновение он возмущается, но берет себя в руки и снова тянется ко мне.

— Дэмиен, прости меня. Я не знал — откуда мне было знать?

Надо же — не знал. Может, если бы он не был таким любителем скидывать людей с крыши, то понял бы, насколько идиотской была вся эта затея?!

Гордон закрывает глаза. Кажется, он расстроен, только вот не знаю чем: моим состоянием или тем, что прохожие не спускают с нас глаз.

— Пойдем домой, сынок. Там обо всем и поговорим.

Мне хочется крикнуть толпе, что Малиновый Огонь, их обожаемый герой, только что хотел меня убить. Но тогда не избежать встречи с репортерами и кучей других заинтересованных лиц. Они замучат меня вопросами, а я не в том настроении, чтобы отвечать.

— Давай кое-что проясним, — говорю я Гордону тихо, но с нескрываемой ненавистью. — Ты имеешь в виду твою халупу? Это не мой дом. Не называй ее моим домом, если не хочешь неприятностей. А даже если это мой дом, то идти куда-либо с тобой я отказываюсь раз и навсегда. Последний раз, когда я на это согласился, ты чуть не превратил меня в кровавую лепешку. Так что спасибо, но я с тобой никуда не пойду.

Он пытается что-то возразить, но я кричу толпе, что Малиновый Огонь занят разучиванием новых трюков для будущего фильма и что он готов дать всем желающим интервью и автографы. Толпа набрасывается на Гордона, стоящего посреди улицы, и в образовавшейся давке мне без труда удается исчезнуть.

* * *

Войдя в свой дом, я первым делом слышу, как кто-то целуется. Остается надеяться, что у нас в гостях бабушка с дедушкой и у них ренессанс отношений, но это, к сожалению, не так. В гостиной с громким хлопком откупоривают бутылку шампанского, и мамин голос произносит: «За нас». «Будем здоровы», — отвечает Тейлор, чокаясь с ней.