Отчет 00 Жил (как-то) старик без старухи...

– Ну вот… А я мед запасал, шерстью обрастал, не ел ничего две недели. – захныкал я, неторопливо спускаясь по лестнице, освещая путь толстой сигарой.

– Спасибо, конечно. Но – извини, как только ты коснешься моего тела, оно исчезнет.

– Да? Значит, ты привидение? А как тогда ты собиралась меня отсюда выносить?

– Во первых, просто выключив программу. Я так, на всякий случай, вдруг сам захочешь да и Тэсс заодно прихватишь. А то она без тебя выходить не хочет.

– Правда?

Моя суперзатяжка высветила Джейн, лениво созерцавшую потолочные балки. Резво повернув голову, она глянула на лицо, ниже, и сообщила из темноты:

– Ты, как я погляжу, тоже не против…

Я опустился на диванчик и глянул на двадцатисантиметровое чудище, насторожившееся при звуках Тэсс.

– Джейн, ты знаешь… Давно хотел тебе сказать…

– Что, Что меня хочешь?

Я хрюкнул, расслабляясь достаточно, чтобы высказаться:

– Нет. Живи спокойно. Я уже не горю желанием кидаться на все, что красиво двигается. Я хочу тебе сказать, что ты – самый крутой воспитатель из всех, что я встречал. Я долго думал, что ты всегда такая, какой я хотел видеть свою старшую сестру. И только сейчас… только начал понимать, что тебя хватает такой быть для всех двенадцати… И меня не хватит, чтобы любить тебя настолько, насколько ты этого заслуживаешь. но – сколько смогу…

– Спасибо… Харш… – глубокая затяжка ее сигареты высветила ее лицо, отражавшее опечаленность вселенских габаритов счастьем. -… я боюсь, что ты не поверишь, что я с тобой говорю как человек с человеком, а не как воспитатель с воспитуемым. Но – спасибо. А главное – пиши. Потом. когда найдешься в этой гигантской структуре КВР. Я счастлива, когда кто-то из моих мальчиков и девочек нашедших себя, пишет старушке – воспитательнице.

– Старушке? – недоверчиво хрюкнул я. – Джейн, не прибедняйся. Ты выглядишь чуть старше меня. Не только выглядишь, но и ведешь.

– Уф! – громко пыхнула она дымом, вернув взгляд в потолок. – Ты лучше забудь о том, что мне сто восемьдесят три, и загляни лет через двадцать. Адрес не даю – если лет через двадцать ты будешь тем, что я захочу в гостях, ты найдешь его как свой нос. Просто не забудь, ладно?

– Ладно. Тебе действительно так грустно, или это я задумался о своей одинокой старости?

Джейн расхохоталась.

– Да нет. Просто я уже начала мечтать о том, как в последний десяток лет у меня в гостях всегда кто-то будет. И как я буду знакомить майора внешней разведки с аналитиком специальных дел и рассказывать, как они оба лажали по молодости…

– Нехило ты планируешь провести последние годы. Обязательно заскочу. – искренне пообещал я, вылезая из диванчика и возвращаясь к насущным проблемам.

– А теперь скажи – за дверью мое поле или Тэсс?… Ты еще удивляешься? Как будто первый день меня знаешь. – я польщено ускользнул я от тяжелого взгляда Джейн, надавившего из темноты.

– Да уж, никак не привыкну. Там – ее поле, и у нее было время его обставить, пока ты тут расслаблялся.

– Угу… кстати, если бы увлеклась Тэсс, ты бы пошла ее вытаскивать в мое поле?

Она красноречиво затянулась в потолок.

– Я так и думал. Глядя на твое лицо при выслушивании сказок про битву со Шварцнегерами, я так и думал.

Страх, почти растворившийся в уверенности, что я могу, вернулся, вытащенный мыслью, что теперь я не управляю всем. Я истерично хихикнул, рефлекторно придумал пошлость и шагнув к двери, высказался:

– Джейн, если ты за двадцать лет срочно не покроешься морщинами и не поседеешь – я тебя точно найду и отмщу за то, как ты надо мной издеваешься. Ох, вспотеешь…

Ответ я не услышал, увлеченный выпрыгиванием за дверь.

«Хватит тупить!». Меч

Еще не успев ничего увидеть, я понял, что Тэсс ошиблась.

Какой-то большой кусок памяти, привыкший самостоятельно, не считаясь с остальными "Я", брать контроль над телом и вести его по заданной программе, проснулся и потянулся к рычагам.

Открыв глаза и увидев, он властно вцепился в рычаги, отшвырнув меня.

Страх взорвался ядерной бомбой, стал больше меня, исчез из воспринимаемых эмоций.

Эмоций не стало.

Был только пустота и тупая боль во всем теле, перестраивавшемся так, как того хотел тот, древний я, очень хорошо умеющий реагировать на опасность.

Мудрый дядечка сообщил, что это – не моя память, а имплантированная злоблинами. Потом он исчез, задавленный новым, холодным я, обычно безразличным ко всему и вспыхивающим гневом, когда что-то пытается убить тело.

Гнев вспыхнул, потому что ко мне, зажатому в полукруг высоких каменных стен, шли десять самураев-зомби.

Лестница. Уклон вниз, в тоннель. Тоннель к горе. На склоне – замок.

Выпрыгнуть из полукруга? Высоко.

Десять дрессированных зверей в доспехах с длинным и коротким мечами.

Скучкованы.

У меня? Два меча за спиной.

Доспех. Стесняет.

Пальцы зацепили край нагрудной пластины, окаменели, повинуясь скрученному в ломающуюся от напряжений пружину полю усилий. Рука получила мощный импульс остановленного гнева, готового выплеснуться в тело и порвать все связки чудовищным сокращением мышц. Нагрудник отлетел с хрустом разрываемых ремней.

Стало свободней.

Пластины на руках, животе.

Стесняют движение.