Отчет с 3 декабря 1891 г. по 12 апреля 1892 г.

22 апреля отчет был окончен, и Толстой писал жене: «…Посылаю отчет, который можно напечатать, как он есть, без тех подробностей, которые можно бы еще прибавить. Он составлен так, что дает действительный и точный отчет о нашем деле и употреблении денег, хотя и не имеет полной бухгалтерской точности… Отчет… дает понятие жертвователям о том, как употреблены и употребляются их деньги. Это главное. Если Таня еще с тобой, просмотрите с ней вместе, и если можете что прибавить – прибавьте, особенно в жертвованиях вещами, но не изменяйте стоившего нам большого труда этого отчета. Лучше же всего, если что можно написать подробнее, то написать прибавление подробностей в другом отчете».⁷

Не получая несколько дней ответа на это письмо, Толстой снова пишет жене 26 апреля 1892 г.: «Не знаю, как вы с Таней решили с моим отчетом; не нашли ли таких неправильностей и пропусков, что решили прежде исправить. Если так – делайте. Я одно изменение имею сделать…»⁸

Упомянутое изменение (поправка в цифрах) С. А. Толстая внесла, так как отослала отчет лишь 28 апреля.⁹ Отчет вышел в свет 30 апреля 1892 г. в № 117 «Русских ведомостей», в разделе «Среди нуждающихся», отведенном газетой для материалов о голоде.

В настоящем издании статья печатается по тексту, опубликованному в «Русских ведомостях», с выверкой по рукописям.

ОПИСАНИЕ РУКОПИСЕЙ

1. Автограф первой половины статьи («предисловия» к собственно отчету). Написан в ученической тетради (16 лл. в 4°), где он заполняет с обеих сторон 6 лл. Карандашные авторские поправки. Начало: «Деятельность наша со времени последнего нашего отчета…»; конец: «…во время учебных вакаций. Л. Толстой. 15 апреля».

2. Рукопись состоит из двух частей: первая часть – копия с рукописи № 1 рукой М. Л. Толстой и В. И. Скороходова, с поправками и вставками Толстого. 7 лл. в 4°. Эта часть рукописи неполная: некоторые листы переложены в рукопись № 3. Вторая часть статьи – собственно отчет – автограф. 3 лл. в 4°. Начало: «Деятельность наша со времени последнего нашего отчета…»; конец: «…пожертвования хлебом и вещами были следующие».

3. Копия с рукописи № 2 рукой М. Л. Толстой и В. И. Скороходова, с поправками и вставками Толстого. 20 лл. в 4°. Начало: «Деятельность наша со времени последнего нашего отчета…»; конец: «…будем иметь время, Лев Толстой. <10> 20 апреля 1892 г.». (Дата рукой Толстого.)

Рукопись несколько отличается, главным образом в начале, от первопечатного текста. Печатается вариант № 1.

Кроме указанных рукописей, в рукописный фонд статьи входит черновой материал – набросок «Отчета с 3 ноября 1891 по 12 февраля 1892 г.». Автограф. 2 лл. в 4°.

ПРЕДИСЛОВИЕ К ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОМУ ТОМУ ПОЛНОГО СОБРАНИЯ СОЧИНЕНИЙ.

В настоящем томе печатаются художественные и публицистические произведения Л. Н. Толстого за 1891—1894 годы. Среди них – рассказы «Хозяин и работник», статьи о голоде, «Предисловие к «Крестьянским рассказам» С. Т. Семенова», неоконченные художественные произведения: «Кто прав?», «Мать», «Петр Хлебник» и др. Идейная проблематика большинства вошедших в этот том работ Л. Толстого непосредственно связана с вопросами, возникшими в жизни России в связи с охватившим страну в 1891—1893 годы голодом.

Голод был одним из проявлений крайнего обострения социальных противоречий, особенно резко обозначившихся в России в 90-е годы. В. И. Ленин писал в 1902 году в статье «Признаки банкротства»: «Хищническое хозяйство самодержавия покоилось на чудовищной эксплуатации крестьянства. Это хозяйство предполагало, как неизбежное последствие, повторяющиеся от времени до времени голодовки крестьян той или иной местности… С 1891 года голодовки стали гигантскими по количеству жертв, а с 1897 г. почти непрерывно следующими одна за другой… Государственный строй, искони державшийся на пассивной поддержке миллионов крестьянства, привел последнее к такому состоянию, при котором оно из года в год оказывается не в состоянии прокормиться»¹⁰.

1891—1894 годы явились значительным этапом в жизни и творчестве Л. Толстого. Именно в эти годы он особенно ясно осознал социальные причины тяжелого положения трудового народа. В эти годы он пришел к несомненному выводу, что долго строй насилия и угнетения продержаться не может, что «дело подходит к развязке». «Какая будет развязка, – писал он 31 мая 1892 года Г. А. Русанову, – не знаю, но что дело подходит к ней и что так продолжаться, в таких формах, жизнь не может, – я уверен»¹¹.