Отчизны внемлем призыванье...

Через несколько лет «политический преступник» женился на милой девушке, дочери священника Марии Константиновне Константиновой. У них родился сын и совсем маленьким умер. Муравьевы-Апостолы взяли на воспитание двух сирот, дочерей ссыльных офицеров — Августу и Аннету.

После новых ходатайств сестры Матвею Ивановичу разрешили перебраться в Ялуторовск. Там жили на поселении товарищи: И. Д. Якушкин, Е. П. Оболенский, И. И. Пущин, В. К. Тизенгаузен, Н. В. Басаргин, А. В. Ентальцев — целая декабристская колония. Стало легче…

Ссыльных не забывали в Москве, в Петербурге, в России. Они не только оставили след в духовной жизни русского общества, но из «глубины сибирских руд» продолжали влиять на формирование общественного мнения. Да и прежние связи не оборвались.

Пришла в Сибирь весть о трагической гибели Пушкина. Одно из писем было получено из Петербурга от протоиерея Петра Николаевича Мысловского, бывшего духовником декабристов во время их заключения в Петропавловке. К священнику арестанты относились по-разному, верили и не верили его доброте и заботам. Он же «государственных преступников» своими попечениями не оставлял и уверял каторжников в том, что «не было почти ни одного дня, в который бы я не соединялся с Вами в духе теплой молитвы и неумирающей любви моей к Вам»[221]. И вот, движимый «молитвами и любовью», Мысловский, в частности, в письме от 3 апреля 1837 года рассказывал: «О смерти нашего славного поэта века вы, конечно, уже слышали. Жаль его. Он был мне товарищем и сотрудником по императорской Российской Академии. Много и многими писано на смерть его»[222].

Этот отзыв на гибель поэта, адресованный в Сибирь, был найден в архиве известных книгоиздателей М. и С. Сабашниковых, в Отделе рукописей Библиотеки имени В. И. Ленина.

Искренняя, пронзительная жалость и обида за гения в письме отсутствовали, но горькая весть родила в Ялуторовске эти чувства.

М. И. Муравьев-Апостол. 1823 г. С портрета неизвестного художника.

М. И. Муравьев-Апостол. 1880-е гг. Гравюра на металле. Из портрета журнала «Русская старина».

П. Я. Чаадаев. С портрета неизвестного художника.

Виды Ялуторовска с портретами И. Д. Якушкина, М. И. Муравьева-Апостола, И. И. Пущина, В. К. Тизенгаузена и автографами декабристов. Акварель М. Знаменского середины 1850-х гг.

В документальной сокровищнице того же Отдела рукописей хранится автограф неопубликованного письма к Петру Яковлевичу Чаадаеву. Письмо это из Ялуторовска от Николая Дмитриевича Свербеева — знатного москвича, уехавшего служить в Сибирь под началом военного генерал-губернатора Николая Николаевича Муравьева-Амурского. Датировано оно 4 августа 1851 года, адресовано в Москву. Приведу полностью этот интересный документ.

«Почтеннейший Петр Яковлевич! Я полагаю, что письмо из Ялуторовска не может для Вас быть не приятно вообще, а с припиской (И. Д. Якушкина. — Н. Р.) должно быть приятно в особенности! Я провел здесь целую неделю и, конечно, это время не забудется мною никогда. Увидать людей, о которых знал только понаслышке, о которых судил, следовательно, не так, как следовало, сблизиться с ними для молодого человека, начинающего жить, есть, конечно, дело великой радости! Но еще более радует то, что все, этими людьми перенесенное, не убило в них той жизненности, которой нет в большей части людей, проводящих свое существование под благоприятными обстоятельствами.

Письмо Ваше и портрет были отданы Ивану Дмитриевичу в самый день моего приезда (выделено мною. — Н. Р.); о том, как была приятна эта посылка, говорить не буду… Но не могу умолчать того, как мне было приятно познакомиться с этим дельным и умным человеком и, так сказать, прислушаться к биению горячего, благородного его сердца и с каждой минутой любимого все более и более. И теперь, когда необходимо расставание, чувствуется какая-то тоскливая тягость!

То же впечатление, хотя и не равносильное, произвели на меня и все его товарищи; рассказать Вам об этом общем радушии, том добром чувстве, которое читается в глазах их… есть вещь, не передаваемая словом.

Сегодня выезжаю в Иркутск, спешить велит служба, а то пробыл бы еще. Нечего говорить, что много было расспросов об Вас и я радовался тому, что мог в этом отношении удовлетворить любопытству. Прощайте, Петр Яковлевич, и подчас вспоминайте любящего Вас и уважающего Николая Свербеева.

Г. Ялуторовск Суббота, 1851,4 августа.

P. S. Матвей Иванович Муравьев поручил мне передать Вам дружеский поклон»[223].