Отчизны внемлем призыванье...

Как рассказывают, он очень любил детей. Кроме своих, в доме декабриста росли еще две воспитанницы, одна девочка была дочерью ссыльного польского офицера. По праздникам в дом являлись дети-кантонисты, голодные и вшивые. Их обмывали, обильно и вкусно кормили, одаривали сладостями и деньгами. Свистунов был очень добр и либерален с прислугой, вспоминает Скаткина. Единственно, что его выводило из себя, — это неумение повара приготовить бифштексы. Тогда он вызывал повара к себе и, выговаривая ему, горячился, беспрестанно нюхал табак и грозил расчетом. Другой его слабостью была страсть к элегантной одежде: платья для него и жены выписывались из Парижа через сестру декабриста графиню де Бальмен.

Родственники не забывали сибиряка, высылали ему деньги, парижские журналы и газеты; зимой Свистуновы получали яблоки, что для Сибири в те времена было диковиной.

Жили они, согласно Скаткиной, открыто и широко: в доме было 14 комнат, две кухни, рядом просторный двор с каретным сараем.

Воспоминания Скаткиной хранятся в Отделе рукописей Государственной библиотеки имени В. И. Ленина. Это три аккуратно сшитых школьных тетрадки с пожелтевшими уже листами, разлинованными в косую линеечку. Воспоминания записаны с ее слов в 1936 году, очень наивны по манере изложения, иногда в них перепутаны имена и факты, но быт, нравы, легенды из жизни, описываемой мемуаристкой, переданы с безыскусной прелестью.

Вспоминает Скаткина и о тобольской женской школе и называет Свистунова ее попечителем. Утверждает она и то, что Петр Николаевич пользовался большим авторитетом и уважением в городе. Не забыла она и домашних музыкальных концертов, на которых Свистунов играл на виолончели, М. А. Фонвизин на скрипке, а Е. П. Оболенский на контрабасе. Рассказывается в записках и о том, как уезжал Свистунов из Сибири в 1856 году, как к нему явился прощаться весь город, как, проезжая Западную Сибирь, Свистуновы останавливались всюду, где проживали сотоварищи по ссылке. Освобожденных провожали стражники, а ночами вдоль пустынного сибирского тракта сверкали в глубокой темени красные волчьи глаза.

В Сибири у Свистуновых родилось четверо детей. Отец сам занимался их образованием и воспитанием, особенно образованием старшей дочери — Марии Петровны. Она обладала незаурядным музыкальным дарованием потом училась в Московской консерватории у Николая Рубинштейна, а в Будапештской музыкальной академии брала уроки у знаменитого композитора и пианиста Франца Листа.

Много позже, в 1876 году, писала она в Москву старому отцу. (Письма хранятся в личном архивном фонде Свистуновых в Отделе рукописей Библиотеки имени В. И. Ленина.)

«Дорогой мой Папа!

Слава богу, моя игра понравилась Францу Листу. Браво, сказал он, и ударил в ладоши…

Теперь Вы можете меня поздравить: я ученица Листа. Сегодня он мне дал первый урок…

Лист хвалил мою игру, говорил, что ему понравилась русская, хотя у нее маленькие руки…»[294]

Мария Петровна концертировала в русских городах, выступала в дворянском собрании Калуги, где поселились Свистуновы. Однако позже она почему-то отказалась от занятий музыкой и переводила для журналов. Одинокая, постаревшая и, очевидно, несчастная, доживала она век с отцом. Мы помним ее в описании внучки И. А. Анненкова. Видел ее и Лев Толстой и, наверное, домашняя обстановка Свистуновых запала в его художническую память.

Впрочем, вернемся снова к хронологии.

После амнистии Свистунов с семьей выехал в Нижний Новгород. Губернатором Нижнего был в то время Александр Николаевич Муравьев. По мнению Свистунова, военный губернатор, бывший на 10 лет старше амнистированного, не растерял прежних идеалов. «Губернатор очень, очень мне нравится, — писал Свистунов Пущину в начале 1857 года. — Юная душа, умный, добряк, и все семейство премилое, познакомился у него с Далем»[295].

Брат передал декабристу родовые имения в двух уездах Калужской губернии и 733 ревизские души, и Свистунов отправляется в Калугу вступать в «помещичьи права». Но помещичья миссия Петра Николаевича свелась не к управлению, а к подготовке освобождения. В начале 1858 года он пишет тому же Пущину: «Разговор один об эмансипации. Читали разные проекты, достаньте проект Тверского предводителя Унковского… Умно и любопытно»[296].

Заметим от себя, что проект Алексея Михайловича Унковского был наиболее радикальным, а его творец несколько позднее подвергся правительственным репрессиям.

Петр Николаевич Свистунов принимает самое активное участие в работе Калужского губернского крестьянского комитета, возглавляя левое его меньшинство, готовит выкупной проект и руководит губернской финансовой комиссией. Вместе с петрашевцем Н. С. Кашкиным и еще несколькими прогрессивными деятелями губернии он удостаивается чести быть страстно ненавидимым местными крепостниками. Но это только распаляет его неукротимую энергию. «Свистунов и Кашкин закабалили себя на обязательную работу уже не по 3 дня в неделю, а, кажется, по 30 часов в сутки»[297],— писал Г. С. Батеньков, тоже вынужденный «калужанин», М. И. Муравьеву-Апостолу в Тверь.