Отчуждение

– Но я все стерпел! И для отвода глаз я стал тем, кем вы хотели меня видеть! Послушный, вечно довольный – безобразный клоун, готовый всегда и во всем вам угодить! Но то, что творилось у меня в глубине души за напущенной маской покорности, вы не смогли разглядеть! И это было вашей ошибкой!

Подросток, закидывая голову, закатился в сумасшедшем хохоте.

– Как я ненавидел вас, – прорычал он сквозь судорожный смех, – просто невозможно передать словами! Я мстительно запоминал каждые ваши сумасбродные капризы, мечтая, что время обернется вспять и я отплачу вам той же монетой! Вот же будет веселье! Я сполна отыграюсь на вас! Все, что вы совершали со мной, всего лишь цветочки по сравнению с тем, что я придумал для вас! А тем временем я продолжал терпеливо сносить страдания и горячо молиться, веря, что час возмездия пробьет! И этому суждено было сбыться! Судьба наконец-то смилостивилась надо мной! И я сполна расплатился за свои страдания!

Произошло, как ни странно, все банально просто. Обычная головная травма перевернула жизнь, чудодейственным образом наделив тело необычайными сверхъестественными сенсорными способностями. Вхождение в чужой разум через восприятия сна – преодоление защитного барьера сознания, создавая макет физического тела и перенос энергетической модели в сотканный внушением воображаемый мир.

В Черной магии это называлось ПРОНИКНОВЕНИЕМ.

Несколько выученных наизусть заклинаний закрепили и усилили мою способность, изменяя временное пространство, беспрепятственно проникать в мир сновидений заклятого врага, и, призывая богатую фантазию, творить с ним все, что захочу. Произошедшее с ним во сне наутро неожиданно становилось настоящей действительностью. Предзнаменование перерастало в жестокую реальность – в страшный кошмар, не поддающийся логическому объяснению.

Ночью человек в квартире совершенно один. Для пущей безопасности он закрывается на замысловатые всевозможные замки. Он включает сигнализацию и облегченно вздыхает, уверенный в своей недоступности. Ложится в кровать и закрывает глаза, наслаждаясь приближением безмятежного сна, убежденный в том, что, как всегда, через шесть часов наступит рассвет…

Но утро… Утро обойдет его стороной. Жизнь отнята, оборвана моей силой воли, всепоглощающим желанием мести.

Я незаметно проникну в ваш мозг. Заключу мысли в непроницаемо стальной обруч. Перенесу вашу духовную сущность в потусторонний мир, превращу в физический объект и безжалостно уничтожу самым отвратительным способом. И все, что я сотворю с эфирной оболочкой, в точности отразится на вашем физическом теле. Отрублю голову, сожгу, утоплю, задушу, и человек, не просыпаясь, умрет. Истекая кровью из появившихся из ниоткуда колотых ран, глубоких порезов, страшных ожогов.

Ты был и тебя – больше нет! Ты прошлое – всего лишь улыбающаяся фотография в черной рамке на надгробной плите.

И это с тобой сделал я – наделенный черной властью урод, способный извлечь из сна сумрачную действительность Ада, сотворить из короткого забвения бесконечную холодную ночь, соизмеримую дороге в тленную вечность и наполненную всевозможными способами умерщвления, которые по желанию ты сможешь выбрать для себя сам.

Я – тот, кто из твоих радужных воспоминаний конструирует преддверие смерти.

Я – твое начало и завершение сна, после которого никогда не наступит пробуждение.

Глава 1

Мрачный, некогда белый подвесной потолок, сейчас почерневший от сигаретного дыма и с заплесневевшими углами, которые облепили обвислые пряди паутины, угрожающе навис над несчастным мальчиком, еще сильнее усугубляя его и без того отчаянное состояние. Сквозь слезы он видел искажающуюся в серых тонах давящую массу, готовую заживо похоронить его под обломками одиночества. Он был живое воплощение потустороннего создания. Страшный урод, находящий понимание в сердцах подобных себе людей. Но даже здесь его ожидало горькое разочарование: ему не разрешали подыскать себе родственную душу. Всему виной была родная семья, не воспринимавшая его как личность и безжалостно взявшая его в домашний плен, сделав в прямом смысле рабом. Он не только ежедневно убирал дом – пылесосил ковры, мыл полы, стирал, – но и готовил, гладил, шил. А когда родители уходили на работу, становился объектом нападок со стороны старшей сестры и ее ухажеров. Они… Что только они с ним не вытворяли!

Том от стыда горько разрыдался, вытирая дрожащими руками крупные капли отчаяния, заливавшие лицо.

Он просто устал. Страшно устал от одиночества, презрения, насилия. Устал от несправедливости. Он никому и никогда ни на кого не жаловался, а свою боль глубоко прятал в судорожно бьющемся сердце, принимая происходящее как должное. Да и у кого искать сострадания, если в кругу семьи он вызывал лишь раздражение и злость.

Понимание для него стало чем-то нереальным. Обида – спутником жизни. Слезы – друзьями.

Но всему когда-то наступает предел.

Чаша терпения лопнула. Он живой человек, а не бездушная игрушка, которая молча сносит любые издевательства.