Отчуждение

– Товарищ старший лейтенант, взрыватели сменил. Вместо натяжных поставил шумоволновые. Мины развернул и прицелил[24]. Но до сих пор удивляюсь вам. Это действительно обыкновенные МОН-90. Как вы их смогли различить! Меня зрение никогда не подводило, но я разобрать не сумел. Далеко было. А камера слабая.

– Ставь, Саня, сюрпризы. – поторопил я его. Я всегда чувствовал себя неуютно, когда меня хвалили в лицо. Наверное, я был от природы скромным и даже слегка стеснительным человеком, хотя и обладал способностью перебарывать это состояние и демонстрировать необходимую в какие-то моменты жесткость.

– Приступаю, – доложил сапер.

Это было самым сложным делом. Под самым носом у засады следовало поставить две светошумовые мины, и протянуть к их взрывателям «растяжки». Сам я внимательно следил за каждым движением своего сапера, как и за возможной реакцией бандитов в засаде, и жалел в волнении, что не послал с Глумковским снайпера Ассонова для подстраховки. Конечно, работа снайпера может оказаться замеченной в засаде, и тогда вся моя затея может провалиться, как может провалиться и при простом обнаружении сапера. Но для сапера умение оставаться невидимым не менее важное качество, чем для любого бойца военной разведки, если только не более важное. И мы на занятиях уделяли этому атрибуту подготовки немало времени. И даже, помниться, когда другие уже уходили после занятий в казарму, сапер сам, по собственному желанию, оставался, и ползал дополнительно, выполняя задание повторно. А я оставался с ним, подсказывая. Не зря, как сейчас стало понятно, мы этому особое внимание уделяли. Глумковский проползал от бандитов всего в нескольких метрах. Они его не заметили. В принципе, это тоже важный психологический момент скрытного передвижения. Человеку в засаде свойственно вдаль смотреть, и именно там искать опасность. А то, что у него под носом творится, он часто не видит. Тем более, в темноте, когда луна еще где-то за другими хребтами, а в небе только звезды. И хотя звезды в горах большие, мохнатые и яркие, кусты и деревья на траверсе хребта тоже похвалы заслуживают, и умело прячут того, кто умеет прятаться. Глумковский все выполнил идеально, только завершал он свою работу на противоположном от меня склоне, и я передал приказ по связи:

– Нормально, Саня, отработал. Сейчас спустить на пару десятков метров, и метров на пятьдесят удались бандитам за спину. Туда скоро выйдет группа Камнеломова. Вливайся в группу.

Мы уже вышли засаде во фланги, когда со стороны нашей засадной группы во главе с младшим сержантом Красниковым послышалась одиночная стрельба. Одиночная, значит, прицельная. В ответ раздалось несколько автоматных очередей, но слишком длинных для того, чтобы быть прицельными. Две очереди очень быстро оборвались. Видимо, автоматчиков подкосили пули засады. Я не видел на мониторе место скоротечного боя – расстояние мешало камере захватить тот участок, но хорошо представлял, что там произошло. Автоматы моих бойцов имеют отличный пламегаситель. И пламя из ствола не видно. Стреляли бойцы из бойниц в каменных брустверах. Из положения лежа. В засаде, естественно, никто задницу выше бруствера не задирает, чтобы туда пуля угодила. И это автоматически сводит на «нет» шансы бандитов ранить или убить кого-то из моих парней, которых даже при стрельбе не видно, а лишь слышно. И бандитские автоматные очереди были направлены неизвестно куда. Поднимать своих убитых при отступлении бандиты тоже не стали. Иначе снова были бы слышны одиночные прицельные выстрелы. Но они не звучали. Следовательно, бандиты отступили, как и планировал эмир Арсамаков. И эмир радовался этому отступлению. Радовался и я, понимая, что вскоре произойдет. Радовался даже больше, чем Арсамаков.

Мы прошли уже засаду, над которой остался только наш верный помощник – «беспилотник» вертолетного типа. Остался там работать, и передавать на мой «планшетник» сигналы со своей видеокамеры. Прямо на ходу был запущен и первый «беспилотник», потому что у второго тоже кончался заряд аккумулятора, и подполковник Коломиец стал выводить его на склон, где надеялся приземлить в свои собственные объятия. А я, все так же на ходу, продолжал наблюдение, и только каким-то чудом не спотыкался и не падал. Хотя склон и был недостаточно крутым, чтобы разбиться при падении, но все же и не пологим. И идти по нему вслепую было делом рискованным. Но я умудрялся и ситуацию контролировать, и за взводом присматривать, и под ноги себе время от времени поглядывать.