Отчуждение: точка контакта

Майор Медведь взял в руки снайперскую винтовку ефрейтора Ассонова.

– А затвор где?

Я кивнул на камень. Майор вытащил затвор, собрал винтовку, проверил количество патронов в магазине, потом посмотрел в оптический прицел.

– Патроны бронебойные. С одной стороны хорошо, с другой – не очень. Скрытности не будет[11]. А прицельная марка[12] какая-то странная. Я с такой впервые встречаюсь. Я вообще-то только с «Дуплексом»[13] стрелял.

– Освоите, товарищ майор. У Ассонова на прицеле, насколько я помню, «Миль-Дот»[14] стоит.

– Освою. Куда я денусь! Придется осваивать.

Майор кивнул то ли мне, то ли сам себе, и забросил ремень винтовки на левое плечо. На правом он носил собственный автомат.

– За мной! – майор пошел первым, но, поскольку дорогу я знал, а он видел только маршрут на карте, я не за спиной Медведя пристроился, а встал рядом.

* * *

Мы спустились до дна ущелья напрямую. Этот спуск шел от перевала, и был достаточно пологим, не требующим особых усилий и страховок. И потому преодолели мы его быстро. А впереди было еще два хребта. Не самых высоких, но с крутыми подъемами и спусками. Впрочем, я вместе со взводом уже преодолевал их, и знал хорошо, что они проходимы. Правда, я шел без того груза, который взвалил сейчас на своим плечи. Но тащили же этот груз мои солдаты. Пусть вдвоем, это не играло роли. Солдаты не умели так, как я, терпеть и «отказываться уставать». «Отказываться уставать» – это вариант саморегуляции организма, психологический настрой, способный заставить тело творить чудеса. Следует только в самые трудные, самые критические моменты, когда кажется, что силы заканчиваются, разделить сознание и тело, и со стороны, отстраненно наблюдать за телом. Оно само откуда-то находит и силы, и энергию, а человек это все только наблюдает сначала с удивлением, потом с пониманием. Само это понятие заимствовано из раджа-йоги[15], и называется «выходом из обусловленности». И достигается путем длительных тренировок. Один мой знакомый лейтенант, тоже командир взвода, только служит он в другой роте нашего батальона, зимой, если становится ведущим, способен без смены, пока его не остановят вести взвод и торить тропу для остальных. Он пользуется как раз этим методом. Полностью отделяет свой ум от тела, и потому не осознает усталости мышц. Мы все привыкли к пониманию того состояния, когда наступает усталость. Просто считаем, что она должна наступить в такое-то и такое-то время. Однако это понятие ложное, и обуславливается как раз знанием того, что усталость неизбежна. А если ум отстраняется, то организм использует собственные скрытые силы, и бывает в состоянии перегружаться до бесконечности. Хотя, конечно, бесконечность – это явный перебор наших инструкторов.

Тем не менее, я по себе хорошо знаю, насколько больше становится сил в таком состоянии. Инструкторы любят рассказывать историю, как шли в горах два альпиниста. Один из них просто атлет, а второй – поклонник раджа-йоги. Атлет сорвался со скалы. И поклонник раджа-йоги трое суток держал руками страховочную веревку, и руки его не чувствовали усталости. Он усилием ума отключил от своих физических усилий ум. Когда им на помощь пришли горные спасатели, поклонник раджа-йоги еще и им помогал вытаскивать своего товарища. Пример классический, но характерный. Такая степень владения умом и телом, конечно, не каждому доступна, но каждый может к этому стремиться, и должен тренироваться.

Когда я шел со своим взводом, приходилось останавливаться, и устраивать привалы. С майором Медведем мы шли без остановки. Мы, офицеры, могли себе такое позволить, и знали, что у нас хватит сил, если сейчас придется вступить в бой. Офицер всегда имеет лучшую подготовку, чем солдаты. Солдаты приходят и уходят, а офицер постоянно готовит их, и постоянно вынужден находиться в высокой степени боевой подготовки.

Мы прошли несколько километров по дну ущелья.

– Пора поворачивать. – по памяти определил я. – Странно, так ни одного «гуляющего дыма» и не встретили. Вчера их в этом ущелье было полно.

Я присел, и набрал во фляжку немного воды для пробы. Вчера я брал пробу с этого же места, значит, требовалась повторная, чтобы стали заметны изменения, если они есть.

– Ручей далеко тянется? – показал майор на поток ледяной воды, бегущий по дну ущелья, и даже ногой воду поддел, выбрасывая брызги на берег.

– Не знаю. Метрах в ста отсюда была стоянка банды Арсамакова. Прямо на берегу ручья. Отсюда они пошли на сигнальный дым летчиков. Мы едва-едва успели предотвратить нападение. Арсамаков не решился нападать открыто, фронтом, хотя у летчиков из оружия были только пистолеты. Разделил банду на две части, часть внизу оставил, часть в обход повел, чтобы сверху атаковать. С бандитами наш снайпер в одиночку расправился. Только Арсамаков и еще двое или трое убежали.

Воспоминания эти, как я сам понял, просто грели мои мысли. И я им предавался с удовольствием. И Медведь слушал с пониманием.