Отдай мне мужа!

– Я думала, ты меня должен ненавидеть… за Лизу… – сказала она, уже вытянувшись вдоль моего тела и еще слегка дрожа от только что пережитого.

– Но я же привез тебя к себе, – отозвался я и поцеловал ее в макушку.

– Я не могла понять зачем. Все гадала…

– Но ты же не могла не замечать, что я… говоря современным языком… тебя хочу!

– Откуда мне было знать, что ты не хочешь вообще всех женщин. Для мужчин это обычное дело.

– Для меня – нет. Я никогда не хотел никаких других женщин, кроме жены… А потом… кроме тебя. Конечно, в моей жизни случались женщины, но… В общем, я долго гнал от себя мысли о том, что между нами с тобой могло бы что-то произойти, поскольку рассуждал, как ты.

– Как я?

– Да. Я думал, что ты тоже никогда не сможешь простить мне смерть Германа.

Ева разомкнула руки и легла рядом на спину. Она помолчала немного, а потом сказала:

– Я никогда тебя в этом не винила.

– Почему? Это было бы так естественно.

– Не знаю… Может, потому, что когда я впервые тебя рассмотрела… не тогда, в пьяном угаре, а на трезвую голову, меня будто пронзило…

Она опять замолчала, а я, весь напрягшись, не смел расспрашивать дальше. То, что она сейчас скажет, может нас окончательно оправдать. Я очень надеялся на это. И Ева опять повернулась на бок, приподнялась на локте, пристально посмотрела мне в глаза и сказала:

– Меня пронзило осознание того, что ты – это… он! Он! Тот, который мне предназначен… Вовсе не Герман, а ты… Понимаешь?

Я сгреб ее в охапку, опять прижал к себе и прошептал на ухо:

– Я понимаю… Я все понимаю… Именно поэтому мы сейчас вместе… Я для тебя, а ты для меня – и только. А все, что было до этого, – лишь долгий и тяжкий путь друг к другу… Пострадали люди, но, наверно, без этого было не обойтись.

– Но это ведь жестоко!

– Жизнь – вообще очень жестокая штука. Но есть такие минуты, как сейчас… Их хочется прожить полнее и ярче именно потому, что знаешь: счастье зыбко, его запросто могут у нас отнять.

Ева вздрогнула и посмотрела на меня испуганными глазами. Я понимал, что она не могла не подумать об Анне. Разумеется, я не собирался рассказывать о встрече с ее сестрой. Я должен был успокоить Еву, но не знал чем, а потому стал снова ее целовать. Герман обманул Анну насчет фригидности ее сестры. Рядом со мной была живая, трепетная и очень эмоциональная женщина.

Я хотел увезти Еву в Пятигорск к матери. Теперь к этому были все основания. Она была моей женщиной! Моей! Той единственной, которую я должен был в этом мире обрести и обрел. Чтобы мы не прошли мимо друг друга, случилась эта страшная трагедия, но нас нельзя в этом винить. Все произошло помимо нашей воли. Мы не искали друг друга, мы жили, как умели. Я был уверен, что любил Лизу. Я и любил как мог до тех пор, пока не встретился с Евой. А Ева… Много позже она все рассказала мне о себе и Германе, и я понял, что он не обманывал Анну. Ева не могла откликнуться должным образом на его страсть, поскольку он не сумел разбудить в ней ее женское начало. Еве всегда казалось, что любовь – чувство духовное, нежели плотское, и постельные отношения не доставляли ей особенного удовольствия. Она просто терпеливо переносила их, раз уж мужчины без этого никак не могут существовать. «Я даже не могла предположить… Я не знала… Я не умела любить мужчину…» – говорила она.

Меня окатывало волной щемящей нежности, когда она просто с удивлением и восторгом смотрела на меня, лежащего рядом с ней. Я видел, я ощущал, как в ней просыпается настоящая женщина, страстная, ненасытная и, главное, по-настоящему любящая. Я не мог не сравнивать ее с Лизой, и Лиза проигрывала, хотя совершенно не была в этом виновата. Интимные отношения мы постигали с ней вместе и потому в постели были на равных. Еве я шаг за шагом открывал радости плотской любви, счастье полного обладания друг другом. Я знал то, чего она не знала, я умел то, о чем она не имела представления, и был горд собой, когда понимал, что доставляю ей такое наслаждение, какого она до меня не испытывала ни разу. Нет, я вовсе не чувствовал себе сексуальным наставником, эротическим гуру. С Евой я тоже многое постигал впервые. Например, я понял, что дарить любимой женщине радость телесной близости – это тоже счастье и оно по эмоциональному накалу, пожалуй, несравнимо ни с каким другим.