Отдай мне сына (СИ)

— И она скоро будет с тобой, обещаю, — протирает салфеткой усы.

— Что… что вы задумали?

— Тебе понравится, будь уверена, — Лев говорит это так, что у меня спина покрывается инеем.

— Муж, он будет меня искать! Отпустите меня, пожалуйста! — на глаза наворачиваются слезы бессилия.

— Располагайся. Осваивайся. Еще немного и сможешь стать полноценной хозяйкой в этом доме, — подмигивает мне. — Не планировал говорить раньше времени, но уж больно захотелось тебя порадовать.

— Чего? Порадовать? — у меня слов нет. Открываю и закрываю рот. Он сам осознает, что несет?

— Да, вижу как рада! Но всему свое время. Сейчас надо отдыхать. Мои парни тебя проводят, комнату покажут, — продолжает нести ахинею.

— Какую комнату, Лев?!

— Твою. Пока раздельно будем спать. Тебе привыкнуть надо. Но скоро, обещаю, мы станем полноценной семьей, Кариночка, — и это дикое обещание, он реально в это верит. Вижу по его страшным глазам, потому как мерзкие усы триумфально шевелятся.

— Вы… вы тоже, — сложно произносить гадкую догадку, но язык за зубами нет сил держать, — Я напоминаю вам Василису? — сглатываю горький ком.

Почему-то это имя никак не идет из головы. А в этот момент особенно.

— Приятных снов, Кариночка, — делает ударение на моем имени.

Меня проводят наверх. Закрывают в комнате, где даже окна заколочены. Стоит пластиковая бутылка с минеральной водой. Огромная деревянная кровать. Душа нет. Ничего нет. Это тюрьма!

Этот человек не в себе! Мне страшно, что он еще задумал.

Судорожно ищу выход. И ничего не нахожу. Бегаю из угла в угол, как раненый зверь. Что этому человеку от меня надо? Зачем это все?

Что подумает Вадим? Какие у этого похищения будут последствия?

У меня столько вопросов. И ни одного ответа. А воздуха все меньше. Лев меня пугает, до дрожи, и понимаю, что это только начало. От этого человека можно ждать чего угодно.

Почему именно я стала разменной монетой?

Время в этой комнате останавливается для меня. Только замечаю, что оно все же беспощадно идет. За окном уже стемнело. Вадиму сказали о моем отсутствии, интересно, какие выводы он сделал? Ищет ли меня?

Никогда не думала, что подобное скажу, но сейчас муж кажется мне не таким уж и плохим, по сравнению с этим безумцем.

Лихорадочные мысли прерывает грохот. Далее звуки борьбы. Подхожу к двери. Прислушиваюсь. Слышны вопли, дикие крики… А мне поему-то не страшно, сердце бьется как пойманная птица, словно оно чувствует то, чего я еще сама не понимаю.

И воздух… он меняется. Становится другим… Словно пахнет чем-то умопомрачительным, приятным. Только что это никак не могу уловить.

Дверь открывается. Отпрыгиваю. Смотрю, не верю своим глазам. Мыслей нет… есть только стук моего сердца, необычайно громкий, оно кричит, вопит…

— Ворон, — голоса нет, шепчу губами и смотрю, не могу глаз оторвать.

Даже в темноте видно, что его лицо перепачкано кровью. Но я его узнала, за секунду до того как увидела. Почувствовала… нечто внутри меня ликует… и это нечто разрастается, становится все сильнее.

— Погнали, — протягивает мне окровавленную руку.

Я задумалась? Нет. Ни единого сомнения. За ним я готова бежать на край света.

Почему?

Меня ведет нечто, что сильнее голоса разума…

Хватаюсь за его руку, и вопреки всем событиям, понимаю — это один из лучших моментов моей жизни.

Глава 31

Никита

Покинул лес уже на рассвете, со сбитыми костяшками пальцев и развороченной душой. Впрочем, там уже давно черная обугленная дыра вместо души. А сердце… я похоронил его вместе с Василисой. А оставшийся огрызок принадлежит моему сыну. Существую для него и для мести.

Лев заплатит за все, за искалеченные жизни, за свою дьявольскую игру. Не успокоюсь, пока собственноручно не увижу его мучения. Пусть живет долго, очень долго, и каждый его день будет хуже предыдущего.

Боль бежит по венам вместе с кровью, лишь она настоящая, она меня питает, она все, что осталось от Василисы, и я ни за что ее не променяю.

Мчу на байке, ветер в лицо, впереди горизонт, небо… оно для меня бесцветное, я утратил его краски… Поломанные крылья ворона, свисают на спине, болят, напоминая, почему я все еще копчу эту землю.

Дома сразу же иду к сыну. Он во сне поворачивается ко мне и обнимает ручками. Его любовь — мой якорь. Как же он похож на свою мать, голубые глаза, светлые волосики. В нем продолжение Василисы, в нем отражение нашей любви… Да, я все же верю, что она была… наша любовь… Больная, одержимая, покрытая тайнами и предательством, но она была… Марк яркое тому подтверждение.

Утро провожу с сыном. Сам его кормлю, купаю, одеваю, после ночи воспоминаний, когда все пережил снова, мне просто необходимы положительные эмоции.

А ближе к вечеру звонок от брата.

— Это твои выходки?

— Ты о чем?

— Моя жена пропала! Ник, не стоит наступать на те же грабли. Не из-за кого. Поверь. Пусть вернется домой, и на этом замнем, — говорит сдержанно, но чувствую, в нем кипят былые обиды.

— Карина пропала? — неприятный холодок пробегает по спине.

— А ты типа не знаешь? — огрызается.

— Нет.