Отдайся за Миллион (СИ)

— Извините, — тушуюсь, каблуки с трудом держат равновесие. Но я продолжаю двигаться, как по хрупкому льду, точно на расстрел. Хотя, так и есть. Прожигающая тьма как отдельная пуля, прошибает насквозь, а затем резьбой в обратную сторону раскурочивает отверстие. Он не соизволил встать, дабы уступить место. И уж тем более не отодвигает кресла предоставляя доступ к проходу. Тупо продолжает сидеть. Ладно. Как бы то ни было, изымаю флешку из сумки, оказываюсь в метре от мужчины. — Позволите?

— Я жду, — локтями опирается об подлокотники кресла. Соприкасается пальцами между собой, прикладывая указательные к губам. Лицо беспристрастно. Надо ускориться, что и делаю. Сосредотачиваюсь на манипуляциях, необходимых для воспроизведения записи. Мне требуется мышка, которая расположена с левой стороны стола. Выходит он левша. Да какая разница? Ощущаю полный конфуз. А сидящий позади Измайлов его усугубляет. Надо ли говорить, что мое тело будто в бурлящем котле вариться. Кровь вскипает, словно живые мураши бегают под кожей. Удручает присутствием. Страшно. До дрожи в коленях.

— Можно? — Прошу подать предмет.

— Конечно, — изваянием восседает. Не двигается. Ждет моих действий. Ясно. Человек не нацелен помогать. Я справлюсь. Тянусь за мышкой через него. Доносится выдох мужчины. Шумный. Глубокий. Скрип кресла за собой.

— Файл готов. Можете смотреть, — отхожу назад, из расчета открыть доступ к просмотру видео.

Мена подбрасывает.

Бьет тысячами вольт, от которых сыплются искры, когда лопатками упираюсь в литую грудь.

От всплеска тока, что пронзает разрядами и пульсации каждой болевой точки. Отчего мышцы начинают болеть.

А горький парфюм, который не позволяла себе вдыхать, залетает в легкие, выжигая органы.

Ощущения настолько обостренные, что мне в своем теле тесно.

Стремительный захват затылка не дает сориентироваться, и поэтому через секунды грудями вжата в панорамное стекло.

Я чувствую порывистое и горячее дыхание у виска, ожоги на спине от мощности мужского тела.

Я слышу его хриплое:

— С*КА.

И этим все сказано.

Я парализована от интенсивности кульбита в ребрах. От испуга, что овладевает моментально, от накаленной атмосферы.

Цепенею от мимолетной радости, что проскальзывает внутри. И вновь стою от шага у обрыва, только на этот раз боюсь, падение все же состоится.

Он ничего не говорит. Только бескомпромиссные действия. Пальцами крепко впивается в горло, склоняю голову вниз от давления.

Отчего накрывает безумием, когда Измайлов яростно накидывается на оголённый изгиб шеи. Кусает кожу с лютой силой, что на мгновение кажется, он выдерет клок мяса.

Задыхаюсь, когда пятерней накрывает грудь стискивая безжалостно, а другой зацепив подбородок разворачивает к себе. Ловлю его профиль, и очередной раз убеждаюсь, насколько он красивый. Грубая. Мрачная. Красота самого дьявола.

Сглатываю, встретив иссиня-черный взгляд. Там нет дна. Нет той конечной точки падения. Только животное возбуждение. Преисполненный жгучей похоти. И бесконечности.

Внутри плющит гремучим миксом адреналина и бета эндорфина. Тот самый опиат, действующий наркотиком, а иначе можно захлебнуться от переизбытка эмоций.

Словно парю над землей, только без страховки парашюта. Меня всю трясет.

Я не могу возмутиться, или закричать, так как жесткие губы Измайлова обрушиваются на мои дрожащие. И стон, что синхронно издаем, увеличивает пульс в висках.

Меня уносит от требовательного языка, от вкуса которым он делиться. Пьянящий. Вкус настоящего мужчины, которому нет равных.

Это больно и сладко одновременно.

Он сносит установленные запреты вдавливая меня в бедра с окостеневшей эрекцией. Целует и жрет, не давая выдохнуть, толкает к столу, и я уже сижу на поверхности. Вклинивается между ног, вжимается по максимуму, словно раскаленный металл растекается по половым губам и меня простреливает. Вдоль и поперек. Хочу большего. Ощутить внутри себя, прочувствовать каждую вену его члена. Я наверное буду полыхать в аду. Хотя нет, я сейчас в личной преисподней Измайлова.

??????????????????????????

Бешеный натиск языка в полости рта буквально расщепляет, я теряюсь, отключается восприятие яви.

И разорванная блузка не приводит в чувство. А освобожденная грудь мужчиной просится в его руки, и он не заставляет себя долго ждать.

Атакует полушария, сминает нетерпеливо, исключительно, для того чтобы прокрутить два соска единовременно.

— Ахх, — выдыхаю в огне. От цепкой хватки в глазах темнеет.

Оставляя губы в покое, Измайлов скользит устами по разряжённому телу, покрывает поцелуями, выводит маршрут к оголённым ореолам. И словно издеваясь алчно всасывает горошины, дует слегка, и по новой обсасывает.

Упираясь ладонями в стол, боюсь коснуться мышц, что являются воплощением гранита. Боюсь, что ладони не выдержат обжигающих мускул.

Он больше не кусает, не зверствует лишь легким касанием кончика языка оставляет влажные дорожки возвращаясь к скулам. Только от этого амплитуда тела в разы мощнее. Зашкаливает чрезмерно. Чувства на пределе.