Отдайте мне ваших детей!

Помимо эскизов денег и марок Пинкас рисовал еще декорации для «Гетто-ревю» Моше Пулавера. Невнимательному зрителю эти декорации могли бы показаться невинными: традиционные сцены с березками и пастбищами или виды гетто вроде тупиков, упершихся в покосившиеся лачуги, и сутулых уличных фонарей. Однако перед внимательным зрителем на изображениях начинали проступать странные тревожащие детали. Из-за деревенской уборной торчала голова дьявола. Тележка с ангелами, трубящими в шофары, влеклась по булыжникам, между которыми клубился дым. Являлся тут и председатель, в самых разных обличьях. Одетый раввином, он стоял перед баней и засовывал вырывающихся детей в огромную бадью с водой или переходил вброд речку, держа в руках рыболовную сеть, полную переодетых рыбами полуобнаженных людей. С мая 1940-го по август 1942-го «Гетто-ревю» дало в общей сложности сто одиннадцать представлений, и на всех вечерах важные шишки выслушивали шутки или оскорбительные намеки актеров, да так внимательно слушали каждую реплику, что не замечали мятежных изображений за актерскими спинами.

Когда пришло задание оформить экспонаты к Промышленной выставке, Пинкас-Фальшивомонетчик увидел в нем шанс всей своей жизни.

Администрация постановила, что большая Промышленная выставка будет проводиться в здании старой детской больницы на Лагевницкой, 37, но перед тем, как устраивать там демонстрационные залы, здание следует привести в порядок. Пинкасу разрешили позвать младших братьев-столяров; втроем они вскрыли пол на нижнем этаже больницы и принялись вывозить во двор камни и землю.

Подобная работа, по идее, должна возбуждать подозрения; высокие кучи песка и булыжников в одном месте сразу наводят на мысль: здесь происходит что-то подозрительное. Однако дежурившие у здания немецкие жандармы исходили из того, что все в порядке. Происходящее за больничной оградой одобрили на самом высшем уровне. И когда первая делегация, состоявшая из офицеров Рейхсвера и СС, проверяла отмытые до блеска витрины, полные муфт, теплых наушников, шнурованных ботинок и камуфляжной формы, инспекторам и в голову не пришло, что два десятка евреев затаились в трех подземных каморках, которые Пинкас-Фальшивомонетчик с братьями вырыли у них под ногами.

Так создавался бункер — место, где мертвецы гетто могли находиться, не смешиваясь с живущими. А еще — место, где люди вроде настройщика, который безостановочно перемещался из царства мертвых в царство живых и обратно, могли отдохнуть между путешествиями.

К тому же настройщик привык к ограниченным пространствам.

С тех пор как он впервые ступил на землю гетто, он почти не вырос и все еще мог при необходимости войти в рояль. Однажды утром он появился в Доме культуры. Пинкас-Фальшивомонетчик стоял на стремянке и рисовал кучевые облака на бесконечно синем кулисном небе, когда настройщик вышел на сцену со своими изорванными мешками с рабочими инструментами и своим к тому времени не менее потертым вопросом; Пинкас даже не подумал вынуть карандаши изо рта, чтобы ответить, а просто указал на большой концертный рояль дирижера Байгльмана; и словно зверь, который наконец нашел убежище, настройщик открыл крышку и забрался внутрь.

Потом он пытался быть полезным где мог. Он выносил инструмент госпожи Ротштат во время ее сольных выступлений и помогал близнецам Шум со сценическими костюмами. Он надрезал билеты, провожал важных сановников к специально оставленным для них возле сцены местам, вытряхивал пепельницы и беседовал в фойе с задержавшимися гостями.

Но потом случилась di groise shpere, и когда музыканты и актеры в начале октября встретились снова, от оркестра осталось чуть более половины, детского хора больше не существовало, а из сценических рабочих уцелели только господин Давидович и его помощник, маленький неповоротливый Герцль (вечный объект нападок). Было объявлено, что отныне в Доме культуры будут происходить только раздачи наград и подобные серьезные мероприятия, а не скандальные ревю. Байгльман готовился распустить оркестр. Да и музыканты слишком устали, измучились от голода и болезней и не могли даже думать о том, чтобы продолжить выступать.

Но настройщик отказался сдаваться. Если рабочие больше не могут ходить в театр, сказал он, почему бы театру не прийти к ним?

* * *