Отдаленное настоящее, или же FUTURE РERFECT

Понятно, подумал Димыч. Реакция вполне предсказуема: война бобра с ослом, часть номер эн плюс один. Помимо прочего, хватило бы и одного кросспостинга в «кащенку». Где она тут у нас, эта самая реакция этой самой Клео Барановой… а, вот.

Доброе время суток, Петр!

Отправив в конференцию OBEC.PACTET цитируемое сообщение, ты нарушил следующие правила конференции:

1) Запрещена публикация произведений, содержащих ненормативную лексику, без согласования с модератором. [+]

2) Запрещена публикация произведений, объем которых превышает 3000 знаков, без согласования с модератором. [+]

3) Запрещена публикация произведений, могущих оскорблять чьи-либо религиозные чувства. [+] [!]

По совокупности нарушений ты лишаешься права писать в конференции OBEC.PACTET на неопределенный срок.

— GoldED 2.50+

+ Origin: КАЩЕНИТЫ — НАХУЙ С БОНА!!! (2:5020/1132)

Димыч негромко хмыкнул. В другое время сия нешуточная фидошная драма (наверняка эха до сих пор бурлит говнами, там одни «христиане» чего стоят) доставила бы ему немало веселых минут, и время ожидания Петяши с кофе промелькнуло бы незаметно. В любое другое время — да. Но только не теперь.

Может быть?.. Нет, нет, нет! Нельзя…

Ему страшно хотелось — хотя бы силой — взять оставшуюся на кухне женщину, и именно поэтому он ровно в той же мере был отвратителен самому себе. Как же избавиться от этого мерзкого, до отчаяния доводящего раздвоения? Это же не женщина. Это же… что угодно, только не женщина!

Застрелить? Сначала — взять, а после — застрелить…

Из прихожей послышались неторопливые мягкие шаги. Рука Димыча скользнула за борт пиджака. Дверь в комнату медленно распахнулась. На пороге появилась Катя, соблазнительная, желанная до помрачения ума… и совершенно голая.

— Ну, чего ты все время на меня смотришь так зло? — проворковала она, капризно надувшись. — С того самого дня, когда я вас в Гостином встретила…

Горло Димычево разом накрепко закупорилось.

— В ка… ком еще Гостином?! — хотел было крикнуть он, но ком, вдруг возникший в горле и перекрывший путь воздуху, точно раковая опухоль, задавил слова, превратил их в невнятное сипенье.

Катя шагнула ближе. Димыч почувствовал, как рука ее нежно легла на его грудь, помедлила секунду и медленно заскользила книзу, оставляя за собой ощущение жаркой, испепеляющей пустоты под ребрами. Добравшись до пуговицы на брюках, Катины пальцы снова замешкались на миг, затем вдруг удивительно сильно и быстро крутанули несчастный пластиковый кругляш. Пуговица еще весело тарахтела по плашкам паркета, а Катины ноготки уже впились в Димычевы ягодицы, заставив его застонать. Разом забыв все, он переступил ногами, вышагивая из соскользнувших на пол брюк; Катин мизинец тем часом легонько коснулся самого кончика его головки, едва не вызвав взрыв, лишь в последний момент предотвращенный тем, что пальцы другой ее руки еще больнее впились в зад Димыча.

— Не-ет, — еле слышно, на выдохе, шепнула Катя, — нам так скоро кончать не ну-ужно, у нас времени еще мно-ого…

Руки ее, пробежав по обнаженной спине (и когда только успел скинуть рубашку? — мелькнуло сквозь горячий туман в мозгу), легли на плечи, мягко надавили, и Димыч, повинуясь их команде, опустился на тахту. Катя мигом преобразилась. Издав победный крик, она вскочила на Димыча верхом, сразу и целиком приняв его в себя. Выпрямилась, выгнула спину, отчего округлые, упругие грудки ее, сотрясавшиеся от волнами пробегавшей по телу дрожи, сделалось очень удобно ласкать, что и было тут же принято Димычем, как руководство к действию. Некоторое время — черт его знает, сколько секунд, минут, часов это продолжалось — они пребывали в таком положении. Затем Катины бедра начали двигаться, то подаваясь вперед то отступая, но неуклонно убыстряя ритм.

— Сейча-а-ас… — выдохнула она, трепеща всем телом от возбуждения, и вдруг, застонав и сжав его в себе, забилась так, что Димыч едва не зашелся визгом от боли и наслаждения. Все вокруг точно окутала непроницаемая для глаз тьма, на миг разогнанная вспышкой взрыва, но тут же сгустившаяся вновь, обволокшая уютным, теплым одеялом.