Отдаленные последствия. Иракская сага

– Хватит,– сказал Мако. Он повернулся к Андерсу: – Надо взять их с собой. Наверняка из того селения пришли.– Мако кивнул в сторону огней.– Позови своих ребят, пусть погрузят их в штабную машину, там теплее. Руни предупреди, пусть осмотрит девчонку... И заверните их в какие-нибудь одеяла, что ли.

Мальчишка не хотел садиться в машину, сопротивлялся, как бешеный, и орал с пеной у рта. Когда Фолз и Шарки, все перемазанные его «боевой окраской», хотели было дать ему хорошего пинка, он неожиданно скорчился, прикрыв руками голову, и затих, словно собрался умирать. В таком положении его и погрузили в салон. Девчонку устроили на разложенном сиденье в третьем ряду, подстелив кусок брезента. Руни колдовал над ней с неизменной своей нашатырной ваткой.

– Такое впечатление, будто их не кормили с самого рождения. И не мыли...– Руни вдруг увидел чтото и запнулся. Оторопело взглянул на Шарки: – У нее полная голова вшей. Просто кишат... Ты когданибудь уже дезинфицировал свой «Хаммер»?

* * *

– Да ничего удивительного. В этой стране все возможно. Долбаные айраки! Еще с деревьев не слезли, а уже понтуются вовсю, дяде Сэму угрожают!..– Санчес привычно поискал глазами в темноте Прикквистера, но наткнулся на силуэт профессора Макфлая, напоминающий раскинувшийся вширь горный массив.– А вот у нас теперь есть профессор! Пусть он прочитает нам лекцию, как первобытные народы воспитывали своих детенышей!

Макфлай, которому недавно пришлось освободить свое место в штабной машине для детей, а затем под сдержанное хихиканье морпехов забираться в кузов грузовика, что удалось лишь с третьей попытки, сидел сейчас, облокотившись рукой о борт, и ожесточенно мусолил потухшую сигару.

– Дети – суть источник грязи и зловония,– проговорил он.

– Суть чего? – нахмурился Санчес.

– Эту фразу произнес на одной пятничной проповеди мулла Муссияр в 932 году. Она означает, что даже в просвещенной Кордове, и не в первобытные времена, а в период расцвета арабской культуры воспитанию детей уделяли не слишком много внимания,– любезно пояснил Макфлай.

– О! В самую точку! – одобрил Санчес.

– Пожалуйста, поподробнее, профессор,– прогундосил из своего угла Джелли.

Солдаты рассмеялись.

– Извольте. Недоношенных детей умертвляли,– продолжал Макфлай.– Доношенных тоже, если год выдался неурожайный. Или если у папочки просто не сложился день. Папочка также мог проиграть своего ребенка в нарды или отдать в рабство в счет уплаты долга... Ну и... В общем, никаких тебе «Макдоналдсов», никаких детских каналов по ТВ, никаких розовых обоев с Микки-Маусами. Хорошим родителем считался тот, кто хорошо сечет свое чадо розгами. Другого воспитания не требовалось.

– Я не понял... это только у айраков, что ли, такое практиковалось? – спросил кто-то из темноты.– Ну, в смысле, в старые времена?

– Не только в старые. И не только у... я все-таки предпочитаю называть этот народ иракцами,– сказал Макфлай.– Хотя бы из уважения к нашему переводчику. Так вот, в Европе детей тоже не всегда считали «цветами жизни». В каком-нибудь средневековом Брюгге, каждую зиму на улице замерзали сотни беспризорных мальчишек и девчонок. Еще больше их погибало под копытами лошадей и колесами телег. Никому из вельможных, да и необязательно вельможных, всадников и в голову не пришло бы осадить коня перед выбежавшим на дорогу сорванцом. Сбил, задавил – ну и ладно, обычно даже не оглядывались... Ну и детское рабство, конечно...

Грузовик ощутимо тряхнуло на невидимой яме. Водитель с грохотом и треском переключился на пониженную передачу. Было слышно, как он у себя в кабине клянет местные дорожные службы. Но морпехи не унывали: ничего, селение уже близко, скоро они смогут перекусить и отдохнуть после трудного дня...

– Ну а этих-то они зачем довели до такого состояния? – подал вдруг голос Крейч, обычно не вмешивавшийся в общие разговоры.

– Что ты имеешь в виду? – обернулся к нему Санчес.

– Этих. Мальчика и девочку,– сказал Крейч.

– Ясно зачем! – встрял Джелли.– Это ж были шахиды, дубина ты! Это ж смертники!

– Сам ты дубина,– послышался из темноты голос Прикквистера.– Были бы они смертники, мы бы тут не болтали.

– Значит, что-то у них сорвалось! – гнул свое Джелли.– Он повторил еще раз для убедительности: – Смертники, говорю!..– и, грозно помолчав, добавил: – Ничего, вот прибудем на точку, Мако разберется что к чему. Навешает кому надо.

– Кстати, а что за точка? – встрепенулся Фолз.– Деревня? Город? Как называется-то хоть?

– Какой-то крутой мегаполис,– ответил ему Джелли.– Только он на карте не обозначен почему-то.

– Как это не обозначен? Что за ерунда? Мы по туристской схеме, что ли, ориентируемся? Или гдето не туда свернули, а?

– На, смотри! Где мы могли не туда свернуть? – рявкнул на него Санчес, тыча пальцем в карту.– Тут один проспект на всю провинцию!

– Вы позволите? – сказал Макфлай. Он осторожно взял планшет с картой из его рук.– Мы где сейчас находимся?.. А-а, кажется, понял. Секунду...

Макфлай подслеповато всматривался, наклонив карту к свету карманного фонаря, который держал Санчес.