Отдаленные последствия. Том 1

Ее слова о статье напугали меня не меньше, чем прямое и открытое признание моей скорой смерти. Рапорты, справки, отчеты – да, этого добра я накатал за годы службы тонну, но статья?

– Не бойтесь, – рассмеялась Стеклова, – напишем в соавторстве. Вернее, я сама напишу. Идеи ваши – текст мой. И две наши фамилии под заголовком.

– Но моя-то зачем? – изумился я. – Мне публикации не нужны, я же не ученый.

Профессор посмотрела на меня строго и немного неодобрительно.

– Все должно делаться по правилам. И по-честному. Если из нашей затеи выйдет толк, то когда-нибудь будут говорить: «Этот вопрос впервые был поставлен Стекловой и Выходцевым». Несправедливо, если при этом назовут одно только мое имя. Ну а если ничего не получится, то вам никакого вреда. В любом случае, даже если до практического воплощения дело не дойдет, науке давно уже пора заняться проблемой рикошетных жертв.

– Рикошетных? – переспросил я.

Такое словосочетание я слышал впервые.

– Ну да. Тот, на кого было направлено преступное деяние, или тот, кто непосредственно пострадал от несчастного случая, называются первичной жертвой или прямой жертвой. А те, кто помимо них страдает в результате случившегося, называются жертвами рикошетными. Члены семьи, родственники, друзья, коллеги, иногда целые коллективы на производстве, если преступными действиями экономического характера нанесен такой огромный ущерб, что предприятие банкротится и закрывается, а масса людей оказываются выброшенными на улицу, без работы и без дохода. Рейдерские захваты, крупные мошенничества, банковские аферы, ну, вы понимаете, о чем я говорю. Это относительно новый термин в криминологии, ему едва ли лет двадцать, так что когда вы получали юридическое образование, в учебниках его еще не было и до сих пор нет. Вам простительно не знать. В конце девяностых некоторые юристы уже писали, что рикошетные жертвы испытывают такие же страдания и проявляют такие же симптомы психологических затруднений, как и первичные жертвы. Посттравматический стресс, гнев, униженность, страх и депрессия являются спутниками виктимизации рикошетных жертв точно так же, как и прямых жертв. Но, насколько мне известно, голоса этих криминологов-первопроходцев так и не были услышаны.