Отдам босса в хорошие руки

— А может быть… — он потирает губу, как делает это в моменты, когда обдумывает что-то серьезное. — Мне простить вас сразу за все?

И я согласно киваю.

Нет сил говорить — это максимум моей адекватности.

Но и тот испаряется, когда мужчина присаживается рядом со мной на диван, отбрасывает в сторону плед со словами: «Он только мешает», и начинает скользить пальцами по моим щиколоткам, чтобы уже через пару секунд раздвинуть мои ноги и уверенно вклинить между ними ладонь.

— Что вы… — выдавливаю растерянно я.

— Я, — кивает согласно он. — Именно я. Пытаюсь помочь вам проснуться.

И приняв мою растерянность за согласие, уже скользит выше, оставляя после касания своих пальцев мелкую дрожь. А я мне могу сказать «нет», не могу сдвинуть ноги, не могу даже пошевелиться.

И словно со стороны слышу собственный стон, когда рука мужчины пробирается выше, медленно проходится вдоль кромки трусиков, поднимается к моему животу, а потом, словно передумав, опускается вниз.

А все, что в состоянии делать я — это завороженно смотреть на жилистую ладонь, которая уверенно ныряет под практически прозрачную и невесомую ткань.

— Выберем быстрое пробуждение или медленное? — спрашивает мужчина, прохаживаясь пальцем по предательски влажным складочкам. — Хм, похоже, здесь уже можно без подготовки…

Но вопреки словам, я чувствую, как медленно, томительно медленно он погружает в меня указательный палец.

Стыдно, горят не только щеки — все тело. Оно словно плавится от этого пока еще робкого проникновения.

Это неправильно, ни к чему, и так не должно быть.

Но я только прикусываю губу, чтобы сдержать второй стон. Его сдержать удается, а другие… уже, наверное, не смогу.

Потому что стыд смешивается с желанием — ненасытным, голодным, забытым. И я сначала вижу, а потом понимаю, что делаю: приподнимаю бедра чуть выше, чтобы проникновение было глубже, сильнее.

— Тесная, — говорит мужчина, начав медленные движения пальцем, бросает на меня строгий взгляд и бьет в самую точку. — Давно не было ничего, кроме моих пальцев, не так ли?

Но я лучше прикушу себе язык, чем признаюсь. Лучше задохнусь стонами, чем скажу ему правду, и он поймет всю степень желания, которое меня охватило.

Взгляд мужчины испытывающий, но я только сильнее прикусываю губу. И пытаюсь немного отвлечься от того, что он делает с моим телом, потому что это невыносимо… невыносимо сладко и хорошо, невыносимо порочно…

Мой босс, мой собственный босс, которому я должна найти супругу в течение месяца, ласкает меня своим пальцем…

Я не могу, не должна… есть и другие причины, которые я смутно пытаюсь припомнить, но…

Тысячи увесистых «но» между нами, и еще одно, которое связывает — прекратить все это я просто не в состоянии.

Тем более, когда вторым пальцем он начинает поглаживать клитор, заставляя, вынуждая меня все же раскрыться ему еще больше, чтобы его ладони было удобней.

А еще все-таки выбивая своими ласками мои стоны…

— Какая послушная девочка, — замечает он, довольный моим поведением. — Может, договоримся, и теперь так будет всегда?

Пытаюсь понять, что значит «всегда». Он предлагает всегда мне молчать? Или всегда начинать утро именно так?

Не могу сосредоточиться, не могу выбрать правильное решение, потому что оба они неверны. Но даже зная об этом, я не нахожу в себе сил остановить его, прекратить эту пытку. Мешает все, против меня абсолютно все факторы.

И взгляд темных глаз, и эта усмешка, и невозможно умелые пальцы, и легкое царапанье моей кожи часами и запонками.

Дрожу, изгибаюсь от этих прикосновений, блуждаю по острой грани удовольствия, и не пойму, чего хочется больше — упасть, взлететь или остаться здесь. Одна секунда, нужна только секунда, чтобы выбрать, решиться, или просто расслабиться и сгореть.

— А может быть, — мужчина прищуривается и неожиданно убирает руку, не обращая внимания на мой разочарованный стон. — Вы ведь хотели справедливости и доступа к моему телу. Можем это объединить.

— Как? — бормочу едва слышно, пытаясь прийти в себя после ласк.

Босс усмехается, поднимается с дивана, снимает с себя пиджак, позволяя ему просто упасть, а потом ослабляет галстук и принимается за рубашку.

— Заодно проверите: угадали с количеством кубиков на моем прессе или нет, — предлагает он и расстегивает сразу несколько пуговиц.

Не знаю, как у него так получается, наверное, его пальцы талантливы сразу во всем. Но вот он расстегивает еще одну пуговицу, еще одну… Я приподнимаюсь на подушке, чтобы рассмотреть все, увидеть и подсчитать, как он и предложил, а он лишь усмехается, видя мое нетерпение.

— Ну что, — останавливается на пуговице, которая должна все решить, — последняя попытка проверить свою интуицию. Запускаю таймер.

И правда, едва он это сказал, начинает что-то противно пищать. И с каждой секундой моего промедления звук лишь усиливается, мешая сосредоточиться.

А вскоре становится настолько невыносимым, пронзительным, что я закрываю уши, чтобы не слышать его, и тихо прошу, чтобы все прекратилось. Пожалуйста, пожалуйста, пусть этот звук оборвется!

— Ну что ж, — слышу голос главного босса, — если вы так нерешительны…