Отдам осла в хорошие руки

Даже администрация до поры до времени не вмешивалась: сбор высокий, рейтинг музея растет, а то, что в украинском разделе лишний экспонат появился, хоть и довольно крикливый, так он же зарплату не просит. Так только — поорет, побегает, а в перерывах борщ шумно и с аппетитом ест, а потом под тыном спит обиженно, прикрыв лицо шляпой. Только потребовали от Мыколы, чтоб он тоже надел вышиванку и ходил по двору босиком. А так пусть себе.

Стал Мыкола официально приходить в музей как на работу: обедать, спать под шляпой, Оксану воспитывать, а между делом помогать Ромчику по хозяйству. А после работы они вдвоем под вишней выпивали и обсуждали политику, родину и Оксану. Театр, честное слово.

Ну а родня у Оксаны большая. И любящая. Соскучились. Ну не так чтоб уж совсем без нее не могли жить в Украине, не так уж. Но слух дома прошел, что у них с Мыколой уже и хата своя во Франции, и хозяйство завели, а еще Мыкола им в письме написал между прочим, что даже наемный работник есть. Из наших. По имени Роман.

Та шо мы, хуже чи шо?! И поехала родня с тургруппой проведать любимую Оксану. С хитрым прицелом: а вдруг и им повезет, раз Мыкола с Оксаною так легко во Франции разбогатели.

Сначала страшно удивлялись, почему надо деньги платить, чтоб в Мыколыну хату пройти. Потом, когда все открылось, уже было поздно: группа уехала, а Оксанины родичи остались.

Где-где… В музее, конечно. С узлами-чемоданами своими, растерянные, вспотевшие, в пиджаках и шляпах на затылках… Остались. У Романа на шее. Говорят Мыколе: мол, сами виноваты, не надо было брехать в письме. А Мыкола: а кто ж вас всех звал сюда в ваших шляпах и пиджаках коричневых? «Понаихалы тут у нашу Францию! Чи вас звалы сюды?!» Слово за слово — уже крик стоит. А Рома вообще в панике, на всех шикает. Родня огрызается: да ты вообще наймит, сиди тихо тут! Шляпы поснимали, отдуваются. Оксана Рому защищает. «А шо это ты, бисова жинка, чужого чоловика захищаешь?!» — это уже Мыкола придирается. А родичи в пиджаках его поддерживают — мол, да, чего это ты, Оксана! Опять ссора, опять вокруг дома забегали. Но уже толпой. Всем коллективом. Семейный забег. Сразу и не разберешь, кого бить хотят, — бегают-то по кругу. То Оксана из-за хаты впереди всех, а родня ее догоняет. То Ромка в обратную сторону несется, а все за ним с гиком, уханьем, притопами. Крик. Визг. Скандал. Чемоданы летят. Грохот падающих экспонатов. Уже за вилы схватились. Рубахи на себе раздирают. Чубы друг другу треплют.

А туристы не то что тропу — автобан к этому домику протоптали. Не оторвешь — часами стоят. Каждый за своего болеет, ставки делают. Наблюдали и выяснение отношений, и перемирие во дворе под вишней за столом. И песни слушали напевные украинские — «Мисяць на нэби, зироньки сяють…» Украинцы — они ж гостеприимные, туристов горилкой стали угощать, варениками. Народное гулянье устроили, международный фестиваль, можно сказать.

Все испортила администрация музея. Когда обнаружила такое огромное и неконтролируемое количество новых живых экспонатов, решила, что украинцы опять революцию затевают, но уже на французской территории. Испугались, что похватают они флаги разноцветные и пойдут на Бастилию. Кто их, этих украинцев, поймет. Ну и разогнали всех. С большим трудом. И Рому тоже уволили.

Ромка после этого еще немного покрутился, то там собак выгуливал, то тут грузы таскал, потом сунулся поступать в Иностранный легион.

— Да, — сказали ему в приемном офисе Лежьон Этранже, — да! Вы сделали правильный выбор, месье! Вы легко получите французское гражданство, если вступите в Лежьон Этранже и поедете в его героических рядах… в Африку!

И где здесь логика?!

Но все решил вопрос, обыденный такой вопросик, который задавали каждому будущему легионеру: «Готовы ли вы погибнуть за Францию?» Ромка подумал, почесал в затылке и ответил:

— Та не-е-е… — и добавил: — За Францию — не, точно!

Ну ему и ответили, дескать, тогда парти цивиль, то есть давай, парень, не морочь тут нам, французам, голову…

И Ромка поехал домой. В Украину. Там ведь большие перемены. Обещают, что все будет по-другому.

Он и поехал. Раз обещают…

«Выключай, Аркаша!»

Хватит! Не могу, надоело! Никаких сил нет! Все! Выключай, Аркаша, выключай! Так жить нельзя! Кто говорил? Кто-то уже это говорил? Когда? Давно? Значит, с тех пор ничего не изменилось.

Лицо косметической фирмы… Лицо компании по производству часов… Лицо парфюма… Лицо геля для душа… Лица, лица… Сплошные лица чего-то…

Капельницы ставить у нас некому. Кашу детям варить в детсадах. Телят поить. Цветы сажать. Хлеб печь…

Новости утренние ведет юный бюст с губами. Ток-шоу — инфантильная косматая шепелявая страхолюдина. Без мата вообще не обходится, поэтому все ток-шоу — сплошное биип! биип! биип! Свист стоит на всех каналах.

Но мы, Аркаша, ничего с тобой не понимаем: сейчас это называется «стильно», «актуально», «креативно». Я не нервничаю, Аркаша, я абсолютно спокойна.