Отдать душу

Я вытянул из-под стола ящик, поковырялся и открыл его. В ящике лежала потрясающая статуэтка. Старичок в метр высотой смотрел пристально, с хитрецой. Я поставил старичка на стол, оглядел с ног до головы тонкую работу неизвестного мастера: миниатюрную фигурку, смешливое старческое лицо, длинную жидкую бороденку. Я постучал статуэтку по лбу — вроде деревянный.

— Это из чего? — спросил я Мишку. — Из дерева?

— Сам ты из дерева! — Старичок пошевелился, разминая конечности, и сел на край стола, свесив ноги. — А я из плоти и крови, вот.

Мы с Мишкой застыли, не сводя глаз со «статуэтки», а дед потупил глазки:

— Ну, чего смотрите? Домовых не видали? — зло спросил он.

— Ты… Вы домовой? — пробормотал мой брат. — Мой собственный домовой? А почему я про тебя не знал ничего?

— А ты интересовался? — ухмыльнулся старикан. — И потом, пока во мне нужды нет, я не показываюсь принципиально.

— А сейчас что, нужда появилась? — заинтересовался я.

— А то, я слыхал, беда у вас, друг в колодезь провалился, а вытащить не могете. Так?

— Так, — нахмурился Мишка.

— Ну а раз так, то айда за мной. Знаю я, где веревка лежит добрая. — Старичок спрыгнул со стола и поковылял к двери.

* * *

Когда мы втроем подошли к колодцу, оттуда доносилось пьяное пение:

Хорошо в деревне летом,
Пристает г… к штиблетам.
Выйдешь в поле, сядешь с… гм, хм…
Далеко тебя видать.

Васька похихикал, смолк, а потом опять запел, но теперь уже тонким пронзительным голосом:

Полюбила парня я,
Оказался без…
На… мне без…
Когда с… до…

— Василь, кончай свои песнопения, — оборвал я пьяного пошляка, кидая в колодец конец веревки. — Держи канат, тягать тебя будем.

— Дер-ик-ржу, — сообщил Васька своим обычным хриплым голосом.

— Тянем, — сообщил я и потянул на себя веревку.

Мишка и мелкий дедок принялись мне помогать.

— Ты как там? — спросил Мишка, когда мы вытянули полтора метра веревки.

— Хорошо-о-о-о! — донеслось из колодца, потом раздался всплеск и сердитое ворчание, из которого я расслышал только «твою мать».

— А ну-ка тяните, — приказал я.

Старик и Мишка быстро выдернули из колодца оборванную веревку.

— «Добрая веревка», — передразнил Мишка старика. — «Знаю, где лежит», тьфу! Да она ж гнилая.

— И на старухе бывает прореха, — поведал домовой. — Ты бы, Мишань, не серчал, а накатил бы граммов эдак сто. Может, и еще про каку веревку вспомню.

— Ну да, — огрызнулся брат. — Накати ему! Нешто я добро на такого пня замшелого переводить буду? Фигушки, не дождетеся от меня.

Старик запыхтел и обиженно отвернулся, Мишка открыл рот, собираясь послать его куда подальше, а я так и не решил, чью сторону принять. Назревала ссора, но тут случилось непредвиденное. На сей раз с открытыми ртами оказались не только мы с братом, но и старикан. Прямо перед нами на двор садилось металлическое летающее блюдо. А может быть, и тарелка, не знаю, как теперь это обозвать. Не долетев до земли двух метров, блестящий диск застыл. В цельной структуре диска появилась трещинка, вниз спустилась лесенка эскалатора, и на утоптанный пыльный двор ступила зеленая нога. Чучело (а как иначе обозвать эту дрянь?) спустилось на землю и застрекотало так, будто говорила машина:

— Жители Земли, я, Гомункул Эхтипентропский, рад приветствовать вас. Прознав про вашу беду, наш Межгалактический Союз по устранению экстремальных ситуаций послал меня к вам на выручку. Чем я могу быть полезен братьям по разуму?

— Ты его видишь? — спросил меня брат.

— Да вроде, — выдавил я ошалело.

— И я вижу, — в голосе Мишки появилась дрожь. — Все, братишка, допились до чертей.

— Надеюсь, вы извините, что встреваю в вашу беседу, но я его тоже вижу, — прошамкал метровый старик.

— И что? — огрызнулся Мишка.

— А то, что я не пил ни капли, — начал закипать домовой.

— Ладно, мужики, — остановил я разгорающуюся склоку. — Тут разобраться надо.

Я прошел через двор, приглядываясь к зеленому существу. Оно было не выше домового, с большой головой, локаторами вместо ушей и канцелярской кнопкой вместо носа. Щуплое тело пришельца обтягивал блестящий скафандр. Я остановился в метре от трапа и церемонно поклонился. (А как иначе? Я ж никогда с пришельцами не общался, кто знает, как себя с ними вести.)

— Приветствую тебя, Гомункул Этилпропилтропский! — провозгласил я.

— Эхтипентропский, — миролюбиво поправил пришелец.

— Приветствую, — повторил я, пропуская его имя. — Ты прав, сын далекой планеты, нам нужна помощь. Мой друг Василий Разумный пал ночью вон в ту скважину, что дает нам воду. Мы не в силах вытащить его, помоги нам, внеземной друг.

— Хорошо, — заулыбался зеленый человечек. — Можно взглянуть?

Я кивнул, и Гомункул прошел к колодцу.

— Да их там двое! — удивленно распахнул глаза инопланетянин.

— Как двое?

— То есть как?

— Сейчас посмотрим, — сообщил инопланетянин и достал из кармана маленький приборчик. Щелкнула кнопка, из приборчика выскочила тоненькая нить и исчезла в колодце. — Держитесь! — крикнул Гомункул.

— Держимся! — донеслось из колодца.