Отдел 15-К

Колька, правда, понадеялся, что настырный сын Кавказа просто плюнул на отдел с его тайнами, но вот – ошибся. Причем – неприятно, поскольку прихватили его прямо у подъезда и без особых сантиментов засунули в роскошный «бентли», в котором и происходила данная беседа.

– Как скажете – Колька убрал конверт в карман куртки – Денежка – это хорошо, так что я – всегда.

– Всегда, всегда – задумчиво посмотрел на него бизнесмен – Ты не бойся, к тебе у меня претензий нет, ты свою часть работы выполнил честно и то, что пропали мои люди – не твоя вина. Если дальше будешь так же мне служить, то не пожалеешь об этом.

«Да хрен тебе в сумке» – подумал Колька, широко улыбаясь, и в который раз поражаясь чутью и опыту Ровнина. А ведь не послушай он тогда его – еще неизвестно, чем бы эта беседа закончилась. Отпилили бы ему эти дети гор голову где-нибудь в лесу за Бутынью или даже Шаликово – и привет. Леса там жидкие, но чтобы его тело спрятать – вполне подходящие. Вовек никто не найдет.

– Так я пойду? – в кожаном салоне машины было тепло и уютно, но Кольку это как-то не слишком радовало – в промозглом вечере московской сырой зимы ему было бы куда комфортнее.

– Что? – Арвен явно уже даже забыл о присутствии молодого оперативника, думая о чем-то своем и щелкая камешками четок, которые он достал невесть когда и невесть откуда – Иди, конечно. Когда ты мне понадобишься – я тебя найду.

На улице снова припустил дождь – зима в этом году не спешила приходить в город. Нет, несколько раз выпадал снег, если так можно было назвать серо-белую труху, падающую с неба и превращающуюся в воду, не долетая до земли. Да что этот снег – до Нового года было уже рукой подать, а ночью даже вода в лужах не замерзала. Одно слово – Москва. В Саранске, там, где Колька родился и рос, уже давно сугробы лежали.

«Бентли» мигнул красными огоньками фар и исчез в сырой пелене дождя, Колька плюнул ему вслед и поплелся к подъезду, доставая на ходу телефон – надо было отзвониться Ровнину, рассказать о происшествии. Вечер был испорчен.

Надо заметить, что погода, которая и через неделю после этих событий совершенно не изменилась, крайне отрицательно влияла на все, а особенно на настроение людей.

– Блин, да когда эта хмарь кончится! – бурчал Герман, глядя в окно – Вот что я вам скажу – к коммунистам можно относиться как угодно, одобрять их, не одобрять, но одно несомненно – при них в небесной канцелярии был порядок. Зимой был снег, летом было жарко, весна приходила вовремя.

– А осень? – лениво спросил у него Пал Палыч, разминая в пальцах сигарету.

– А осень вовремя заканчивалась. Отполыхает багрянцем – и все. И снег в ноябре, перед парадом, уже выпадает.

– Каким парадом? – удивились одновременно Вика и Колька.

– Ноябрьским, дети глобализации – саркастически фыркнул оперативник – Это сейчас в ноябре праздник не от мира сего – то ли день Ивана Сусанина, то ли примирения солдат с рабочими, а крестьян с менеджерами. А раньше все было просто и понятно. И парад был всегда.

– Ты чего-нибудь понял? – девушка посмотрела на Кольку, тот пожал плечами – мол – нет, но это и неважно.

Беседа велась на первом этаже – наверху опять протекла крыша, на этот раз прямиком над кабинетом Валентины и Виктории. Тицина, сообщив, что она в сырости работать не может, отправилась трудиться в логово оперативников, после чего те спешно оттуда сбежали, и теперь отирались здесь, внизу.

– У природы нет плохой погоды – назидательно заметила Вика.

– Но хорошей, к сожалению, тоже нет – Герман явно встал не с той ноги.

Входная дверь хлопнула, и в здание вошел Ровнин, сосредоточенно посасывая погасшую трубку, капли дождя поблескивали на его модном кожаном пальто.

– Что за манифестация? – уставился он на сотрудников отдела – Чего тут торчим?

– Потоп-с – Вика потыкала пальцем в район потолка – Заливает нас.

– Н-да – Ровнин достал трубку изо рта – Надо в следующем году о капитальном ремонте подумать. Аникушка будет против, но это уже совсем не дело. Весной – заливает, осенью тоже.

– Если Аникушку все время слушать, то мы скоро тут потонем – иезуитски прощебетала Вика, накручивая прядь волос на палец.

– И отощаем – проворчал Колька, который давно точил зуб на домового за то, что тот постоянно таскал и куда-то выбрасывал ту еду, которую он приносил на службу, взамен неё подкладывая парню сушки и черные ржаные сухарики. Ну вот не переносил домовой быстро запаривающуюся лапшу и прочую подобную снедь с привкусом химии. Колька же без горячего, пусть даже и такого незамысловатого не мог. И главное – ему ведь даже не скажешь ничего.

– Не согласится он – Пал Палыч направился к дверям, собираясь, наконец, выкурить сигарету, которую все так же крутил в пальцах – Только проблемы получим и головную боль. Он рабочих выживет из здания в первый же день, а потом и нам еще достанется, за инициативу.