Отдел деликатных расследований

Ульф улыбнулся. Блумквист был чудаковатой натурой, и порой это немного раздражало: пинг-понг, нудисты, витамин D.

– Вас можно понять, – сказал Ульф. – Но, как правило, нудисты занимаются всеми этими вещами, собираясь большими компаниями, а не à deux[18].

– Может быть, он просто родственник, – отозвался Блумквист. – Мы же не можем этого исключить, верно?

Ульф вздохнул. Ему что, придется говорить это вслух?

– Я так не думаю, Блумквист. Был у этой ситуации аспект, который ясно указывал, что это не тот случай. Быть может, вы просто не заметили.

– Что не заметил?

– Этот конкретный аспект.

– Какой аспект?

– Достаточно будет сказать, – ответил Ульф. – Достаточно будет сказать, что там были признаки… Слушайте, Блумквист, ну в самом деле, не думаю, что нам стоит дальше двигаться в этом направлении.

– Куда? – спросил Блумквист.

Ульф промолчал. Коммуникация между людьми, подумал он, очень во многом основывается на том, о чем умалчивают, а не говорят вслух. И все же есть люди – и Блумквист, совершенно очевидно, принадлежал к их числу, – которые просто не способны понимать какие-либо намеки. Если ты хотел что-то им объяснить, требовалось сказать это вслух, и не обиняками, а четко и ясно, во всех беспощадных подробностях. И все же бедняга Блумквист, при всех своих недостатках, всего лишь хотел быть полезным и чтобы его заслуги признавались коллегами, чтобы его ценили. Но ему никогда не стать настоящим следователем, пока он не научится наблюдать совершенно очевидные вещи.

– Куда? – спросил Блумквист. – Куда нам не стоит двигаться?

Ульф вздохнул. Имелось в виду не место, а метафора. Или правильнее будет сказать: метонимия?

– Это метонимия, – вырвалось у него, прежде чем он успел подумать.

Блумквист был явно озадачен. Несколько секунд он колебался, явно не желая показаться невеждой. Наконец он сказал:

– Может, вы подумаете, что я – невежественный человек, но я не знаю, что такое метонимия.

– Я вовсе не думаю, что вы – невежественный, – попытался успокоить его Ульф.

– У меня нет того формального образования, какое есть у вас, – продолжал Блумквист. – Я знаю, что вы закончили университет. У меня этой возможности не было.

Ульф сглотнул. Он был ужасно смущен; он вовсе не хотел заставить Блумквиста почувствовать себя ущербным – но именно этого и добился. Не надо было ничего говорить насчет метонимий – это было совершенно бесчувственно с его стороны. Чего еще он мог ожидать – старший следователь Отдела деликатных расследований разглагольствует о метонимиях перед сотрудниками оперативного состава? Ульф никогда бы сознательно не стал выставлять напоказ свое превосходство в знаниях – это было противно самой его натуре.

– Я и сам не знал о метонимиях, – поспешно сказал Ульф. – То есть до недавнего времени. Потом я о них прочитал.

Блумквист смотрел в окно.

– А я подумал, вам о них в университете рассказывали.

– Нет, не рассказывали. Понимаете, я изучал криминологию. И философию немного.

Блумквист продолжал глядеть в окно.

– У меня никогда не было возможности изучать философию.

Ульф не сводил глаз с дороги и с машины, за которой они следили. У него появилось ощущение, что Блумквист вот-вот нырнет в пучину жалости к себе, и не видел, почему он должен этому потворствовать. Жалость к себе – довольно неприглядная штука, и Блумквисту не пойдет на пользу, если его в этом поощрять.

– Это вы зря, Блумквист, – отрывисто бросил он. – Изучение философии доступно каждому, в любое время. Есть множество курсов, на которые вы можете записаться. Философию, знаете ли, можно изучать даже онлайн.

– У меня недостаточно хороший английский, – проворчал Блумквист.

– Есть курсы и на шведском, – возразил ему Ульф. – Их полно. Чтобы изучать философию, английский вам не понадобится. – Он немного помолчал. – Хотите попробовать записаться на какие-нибудь из этих курсов? Вы можете стать очень и очень знающим человеком, как вы думаете? Скоро будете мне Аристотеля цитировать, а, Блумквист?

– Не очень помню, кто это такой, – ответил Блумквист.

– Такой греческий философ, – пояснил Ульф. – Он жил… – Тут он замялся. Когда же жил Аристотель?

Блумквист повернулся и посмотрел на него.

– Когда? – спросил он. – Когда жил Аристотель?

– Боюсь, я не знаю, – ответил Ульф. – Но очень давно.

– Ладно, – сказал Блумквист. – А что такое метонимия?

– Слово, которое мы используем для обозначения чего-то другого, в переносном смысле. Например, если вы скажете: «Белый дом испытывает давление», то будете иметь в виду, что кто-то давит на правительство, которое работает в этом доме. Это и есть метонимия[19].

– Так почему нам не надо туда двигаться? – спросил Блумквист.

– Куда?

– Ну, в то место, куда, вы сказали, нам не стоит двигаться. В метонимию.

Руки Ульфа, лежавшие на руле, непроизвольно сжались.

– Давайте не будем больше касаться этого предмета, – ответил он. – В метафорическом смысле.

Блумквист поджал губы.

– Я тут думал об этих нудистах, – сказал он. – Как считаете, что заставляет людей избавляться от одежды, господин Варг?