Отдел дознания (СИ)

— Эй, погоди, начальник. — старший все-же поднял голову: — Это какого такого человека? Это если гражданку следователя, то мы ее покататься пригласили. Вот она согласилась…уй…- Осмелевшая за моей спиной Марина, с криком «Сволочь!» подскочила и пнула под ребра задержанного острым носком модельной туфельки: — Скотина! Во все щели меня вые…ть обещал, тварь!

— Да мы пошутили! –взвыл задержанный и попытался откатится от впавшей в ярость дозновательницы, но не вышло, я, наступив ему на ногу, не давал этого сделать. Правда, пнув еще пару раз, Марина резко успокоилась и отошла от лежащих на песке тел. Я в процесс экзекуции не вмешивался и впавшую в раж женщину не оттаскивал — больно внимательно следил за нами краем глаза второй злодей.

— Ну и что будем делать? — я отошел с Мариной в сторону, и отодвинул в сторону золотистый локон, зашептал в ухо коллеге: — Надо подмогу звать, я один их не увезу.

— Паша, я что-то боюсь куда то идти… — прошептала Филатова, и я понимающе кивнул.

— Скажи, Марина, а жена этого…- я кивнул головой на «зубастого»: — Чего вообще хочет?

— Да чтобы сгинул он поскорее, чего она может хотеть…

— То есть, если он уедет надолго в тайгу, она возражать не будет?

— Да она, если мы его куда отправим подальше, за нас свечи в храме ставить будет…

— Отлично. Тогда добеги до нее, это же рядом со всем, пусть она в «опороник» сбегает или до ближайшего телефона добежит и наряд сюда вызовет, а лучше опергруппу, скажет, что нападение на сотрудников, с использованием оружия. Если что, кричи. Я этих застрелю и к тебе на помощь прибегу… Кстати, а почему ты не кричала?

— Да я вообще считала, что ты за мной идешь. К этим подошла, они в лодке возились, и говорю — гражданин Андрейченко, мне надо вас допросить… А этот Андрейченко, с лодки спрыгнул, ко мне подошел, по сторонам огляделся и хвать меня за горло, и второму говорит — «Сколько мечтал ментовскую сучку в очко поиметь. Давай, Андрюха, ее на середину реки отвезем, поиграемся с ней в сласть, а потом на берег вернем…» Второй что-то этому зашептал, не слышала я, что. А этот, Андрейченко заржал и отвечает — «Да кому она расскажет? Она за замужем, хоть слово скажет, всю жизнь себе поломает. Будет молчать, зато конец мой с 'шарами» до конца дней своих помнить будет. Будешь же, сука? — и шею мне жмет. А я ни крикнуть не могу, ни оглянуться, только понимаю, что тебя рядом нет. Как в лодке оказалась, я даже вспомнить не могу, а потом вижу ты из кустов вышел, нас увидел и к воде побежал, так я от радости чуть сознание не потеряла. А ты где был?

— Марин, стремно признаться, но, возле машины в чьё-то гавно наступил, тебе крикнул, чтобы ты остановилась, а ты, как шла, так и шла. Ну я пока подошву очистил, на берег вышел, а ты оказывается, на речную прогулку с мальчиками собралась.

Лицо коллеги приняло обиженное выражение, как я понял, женщина юмор принимать пока не может, поэтому я заторопил ее за подмогой, к дому главного злодея, Андрейченко.

К моему удивлению, жуликов вечером задержали обоих — прокурор дал согласие, и молчаливый бугай, на пару с понявшим серьезность ситуации Андрейченко, который продолжал твердить, что «дознаватель сама в лодку села», поехали в изолятор временного содержания. Следующий день я принимал поздравления и похвалы от сотоварищей, особенно от женской половину РОВД — Марина, избежавшая «экскурсии» по водной глади, с удовольствием рассказывала о том, чего ей удалось избежать, причем фантазия женщины становилась все более изощренной, так что к вечеру злодеи превратились в каких-то монстров из порностудии «Браззерс», готовых унизить женщину во все девять отверстий. А вечером меня пригласили на «корпоратив» нашего отдела. Девчонки подсуетились и «арендовали» до утра у оперов первой зоны их кабинет, как самый просторный в РОВД. Гулянка началась около шести часов вечера — в кабинет заходили все желающие, выпивали, поздравляя меня и Марину с благополучным окончанием истории, после чего кто-то уходил, приходил кто-то новый. Батарея бутылок на столе казалось бесконечной, водка, старка и ликеры вливались в меня, как вода, пока сознание не стало носить фрагментарный характер. Самым ярким пятном была картинка, что мы с Мариной Филатовой стоим в темноте подвала, у двери моего кабинета, который я пытаюсь открыть, а Марина одновременно расстегивает мою и свою рубашку, белее в темноте кружевным лифчиком.