Отдел «Массаракш»

— С вашего разрешения, господин комендант, — снова встрял начальник охраны, — я прикажу коку нажарить свежатины… Да не бледнейте, девочки, — добавил он, увидев, как вытянулись рожи некоторых дэков, — не будете вы жрать своих подельников. Пусть их крысланы жрут. Мои парни прошлой ночью выловили выдру-мутанта. Здоровенная тварь, мяса на всех хватит.

— Одобряю! — отозвался комендант. — Проводите меня, господин начальник охраны… ммм… в каюту.

— Вот сюда, пожалуйста! — Начальник охраны, широким жестом отворил дверь в кубрик, зыркнул на дэков и скомандовал: — Всё, разошлись!

Довольные исходом конфликта, дэки расползлись по углам. А самые услужливые подхватили тела мертвых товарищей и без лишних церемоний пошвыряли их за борт. Следом спикировали крысланы. Поднялся невообразимый гвалт. Твари, похожие на оперенных крокодилов, рвали мешки, клочья человеческой плоти и друг друга. К привычной вони добавился запах падали. Дэки и охранники спешно задымили цигарками. А шкипер самоходки врубил через громкоговоритель гимн Отечества, который в другое время никто и слушать бы не стал. Гвалт удалось заглушить, а вонь лишь слегка разнообразить. Но и то хлеб.

Птицелов и Облом ушли на корму, подальше от пиршества крысланов и патриотических воплей репродукторов. Забрались на бухту полусгнившего каната от плавучего якоря, закурили.

— Массаракш, — пробурчал Облом. — И чего я полез?! Нашел у кого справедливости добиваться…

— Ну так начальство же, — откликнулся Птицелов.

— Начальство… — хмыкнул его напарник. — Это Боос Хлыщ — начальство?!

— Какой такой хлыщ?

— А этот вот, который командует теперь, — горестно проговорил Облом. — Боос Туску по кличке Хлыщ. Столичная шпана, привлекался за изнасилование, но вовремя перешел на сторону мятежников. Потому до суда дело не дошло…

— Похоже, ты хорошо его знаешь…

— Еще бы… — пробормотал Облом. — Он у меня в приемной дневал и ночевал в ожидании приказа…

Птицелов воззрился на него, разинув рот.

— Чего уставился? — буркнул Облом. — Я в свое время был большим начальством… Думаешь, этот Хлыщ меня не узнал?

— Не знаю…

— А я уверен, что узнал, — сказал Облом. — А тут еще наш громила-начальник влез со своими стихами, будь они трижды не ладны…

— Понимаю, — отозвался Птицелов. — Мне и самому тошно.

— А тебе с чего, мутоша? — поинтересовался Облом. — Тут, конечно, вонюче до крайности и вообще, но тебе-то не привыкать. Ты ничего другого и не видывал. Это я в Хрустальном дворце на зеркальном паркете с дамочками кренделя выписывал, игристые вина хлестал и куропатками закусывал…

— Да не от вони мне тошно, — перебил его Птицелов. — Совесть меня мучает. Знаешь, что это такое?

— Слыхал, — отозвался Облом. — Еще в первом классе гимназии… А с чего это она тебя замучила?

— Вот слушай…

И Птицелов как на духу рассказал Облому о похищении Лии.

— Девчонка погибла, — ответил на это Облом. — Не тешься пустой надеждой, Птицелов. Обманывать тебя ведь нет смысла?

Птицелов помотал головой.

— Тогда и самому себе не лги, — продолжил Облом. — Я знаю, о чем говорю.

— Вот интересно, почему ты так уверен?

— Много знать хочешь, мутоша, — буркнул Облом и харкнул в реку.

— Циркуля они вернули, — пожал плечами Птицелов. — Может, и Лию тоже… — он вдруг встрепенулся, неожиданная мысль ввела его в ступор. — А если я сейчас здесь, а Лия… Лия вернулась…

Ему захотелось прыгнуть в воду. Затем рвануть сквозь джунгли — подальше от оранжевых комбинезонов, от ржавой баржи, от грязно-зеленой реки. Домой! Домой…

А потом подойти к Колдуну и спросить: откуда у тебя, мил человечище, такие глазищи? Желтые-желтые, с узким зрачком змеи. Как у тех человечков из кошмара Циркуля. Из нормального такого и вполне реального кошмара…

— Значит, вид на жительство — это не единственное, о чем ты мечтаешь? — усмехнулся Облом. — Слушай! А отправь-ка почтового голубя в свои края. Вдруг она и на самом деле вернулась!

— Да иди ты… — буркнул Птицелов, темнея лицом.

— Поверь мне, друг-мутант, и не задавай лишних вопросов. — Облом огляделся: не подслушивают ли их? Никого поблизости не оказалось. — Они давно уже никого не возвращают… — проговорил громким шепотом. — Раньше возвращали, а теперь нет. Почему — не известно. Понял?

Не врал Облом, и рад был бы Птицелов, чтобы хитрый дэк ему «ложки гнул», как частенько делал раньше. Но нет, излагал чистую правду.

— И теперь не скажешь, откуда все это знаешь?

— Не клянчи, мутоша, все равно не скажу.

— Ладно… — сказал Птицелов. — А еще меня совесть мучает из-за Циркуля.

— Из-за Циркуля-то с чего?!

— Он спросил меня: правда ли то, что его похитили, или просто бред?

— А ты?

— А я сказал, что правда.

Облом присвистнул.

— Так ты думаешь, он из-за этого и вены?..

— Не знаю, — буркнул Птицелов.

— Да не парься ты, мутоша, — сказал Облом. — Он в любом случае, законченный псих был… Не даром же в «Волшебном путешествии» участвовал. Профессор Мегу на него нахвалиться не мог…

— А ты и про «Волшебное путешествие» знаешь? — удивился Птицелов.

— Еще бы! — Физиономия Облома расплылась в самодовольной улыбке. — Я эту бодягу и придумал!.. Что, ложки гну, а?!

Птицелов потряс головой.

— Не-ет…