Отдел странных явлений: Лесоморский детектив

— Загар, — не слушая отца, продолжала Юля, — это я в со-ля-рий сходила, как там его, вертикальный, что ли? Сет ногу сломит в этих непонятных названиях. Как я хочу на Камышовые поля!

Последнюю фразу она чуть слышно буркнула под нос. Отец подозрительно глянул на дочь, и та смутилась. Он души ней не чаял, Юля была для него единственным, что осталось от покойной жены. И он очень огорчился, когда вчера вечером дочь пропала при невыясненных обстоятельствах и до сегодняшнего обеда не выходила ни с кем на связь.

Антон Викторович в глубине души чувствовал, что перед ним сейчас сидел кто угодно, только не его дочь. Однако сладкий женский голосок, напевал его сознанию прямо противоположное: 'Как вы можете не узнать Юлю? Вы просто взглянули на нее по-новому! И что-то заставляло поверить в убеждения, согласиться и принять их. Несмотря на то, что разум бил в набат: 'Подмена!

— Она просто это… — кусая ногти, пытался придумать какую-либо отговорку Иван Дураков.

Нервы программиста пошаливали, и он ходил взад-вперед, не обращая внимания не только на присутствующих, но и на стоявший в углу кулер. Который молодой человек и пнул изо всех сил.

— Что с вами, Дураков? — отвлекся на своего сотрудника Шаулин. — И дочь, и ты, и эта… — он кивнул в сторону Иры, что стремилась смотреть начальнику в глаза, не моргая. — Вы все сами не свои. Не пора бы рассказать мне правду?

О, если бы кто-то из нас троих выдал господину Антону о происходящем, бедняжку бы пришлось срочно провожать к Осирису, не иначе. Мужчина в самом расцвете сил, ему не мешает поберечь и нервы, и жизнь. Только нам это плохо удавалось. Заметно, как Ира изо всех сил старалась его околдовать взглядом, но у нее слабо получалось. Отцовские чувства сильнее изначальной магии. Вот сейчас господин ко мне подойдет, дернет за платок, и сразу все раскроется. Как объяснить ему, что это ложь во благо? Не поймет. Точно, не поймет. Будь я на его месте — скормил бы горе-артиста крокодилам.

— Понимаете, Антон Викторович, — начал Иван, он словно знал, что его прервут целой тирадой по поводу лица Юли Шаулиной: мол и нос у девушки не такой острый, и подбородок более округлый, и брови хоть и вразлет, но тоньше, да и челки она никогда не любила. Что и говорить про длинные красные ногти. Честно признаться, гадость несусветная эти наклеивающиеся чешуйки, но Иван решил, что лучше прилепить эту бутафорию.

— Папа… — промямлил я, стараясь изобразить любящую дочь, — я боялась, что ты… мое лицо… ну…

Я поднял очки на лоб и, закрыв глаза руками, сделал вид, будто заплакал.

— Полно, доченька, — обнял меня за плечи отец, — я тебя любой приму. Только расскажи, что случилось?

— Правда? — я обрадовался не его словам, а подействовавшему, наконец, колдовству Семеновой.

— А серые глаза, Юля, это линзы, да?

Ой, как говорит Иван, спалился. Хотя начальник моего друга сам подсказал верный ответ, поэтому мне ничего не оставалось, только кивнуть. Не важно, что такое линзы. Потом прочитаю. Довольная Ира, ехидно улыбнулась, подмигнув в мою сторону. Кажется, она что-то задумала, и ее план работал.

Все бы замечательно, но в этот момент в кабинет вошла высокая рыжая женщина. Она прекрасна, и, не сильно солгу, если скажу, что она способна была притянуть к себе внимание практически любого мужчины. Достойное приобретение для гарема хеттского короля бы получилось в ее лице. Презрительно посмотрев на нас троих, она подошла и что-то шепнула на ухо начальнику. Потом же, бросив Ивану пронзительный вызывающий взгляд, приказала:

— Дураков, Шаулина, Семенова, пройдите в мой кабинет.