Отдел странных явлений: Лесоморский детектив

Милли постоянно верещала о магии с лангсуяр. Любава, кутаясь в черный плащ, отвечала тихо, односложно. Но из ее речи я понял, что обряд посвящения в колдуньи на самом деле существует в Лесоморье и проводится в день тринадцатилетия девушки или юноши. Ничего особенного в процессе не происходит, посвящаемый выпивает эликсир, произносит заклинания, и после этого он способен делиться и заимствовать магию у родителя.

И Марго, похоже, боится, что дочь как-нибудь заберет ее силу. Дочь… которая до недавней поры свято верила, будто мать ее — Лиз Янсен, обычная немка из Станса! Госпожа Иванова всегда предпочитала страховаться. А в ее желании избавиться от наследницы она очень сильно напоминает, как ни парадоксально, саму госпожу Джуоо. Только до Создателя Маргарите как пешком из Москвы до Кемета. Что ж, каждый царь и бог на своем болоте.

За мыслями и разговорами мы и не заметили, как закончился лес, и мы вышли на высокий холм, с которого открывался прекрасный вид для любителя собирать картинки в коробочку. Внизу, в долине, протекала крошечная речушка, а дальше начинались холмистые районы, огороженные деревянным забором в несколько человеческих ростов, и на самой высокой горе стоял черный с пятью башнями-иглами замок. Замок Кощея Бессмертного.

— Готика… — протянул Дураков, оценивающе глядя на строение.

— Что? — не понял я, но товарищ не стал вдаваться в подробности и в двух словах объяснил, что Кощей — любитель заморских чудес: у него и жена из Малайзии, и замок из Чехии, и, наверняка, много других диковинок в его тридевятом царстве встретить можно будет.

На холме, что прикрывал замок с юга, на всю долину сверкали громадные красные буквы, как объяснил Иван, высаженные маками или другими цветами соответствующей раскраски: 'Царство Кощеево'.

— Да, это цветы, — подала голос лангсуяр, — а по ночам на них садятся светлячки, и надпись светится на всю округу.

— Практически неон, — выпалила, подскочив на месте, Милли.

Уж не знаю, что означает произнесенное девочкой слово, но могу догадаться.

По дороге, пролегающей в долине реки, к воротам крепости стекался люд, наверняка, то были торговцы из Тридесятого царства, подданные царя Гороха, или же заморские граждане. Из леса к государству Кощееву никто давно не приближался: единственная тропа, ведущая к замку, служила своей цели много лет назад, потому что практически заросла одуванчиками и колокольчиками. Да и была ли то тропа — вопрос спорный.

Нерешительно шагнув по ней, мы переглянулись. Мы шли в захлопывающуюся ловушку. Кощей — Бессмертный, за его плечами куча жизненного опыта. И если Любава приведет жертв и представит их пред ясны очи обожаемого мужа, нам не спастись. Путешествия в лесу у бабушки Джуоо кажутся более безопасными. Но делать нечего, раз мы ввязались в лесоморское дело, надо идти до конца.

Стража откровенно скучала. Мимо двух бравых молодцев в красных горосчатых рубахах, что держали в руках по тяжелому мечу, спокойно проходили торговцы, путешественники и прочие гости тридевятого государства. Но когда в воротах показались два парня: один типичный местный житель, а второй — рогатый шемахан, — в компании девочки и… кощеевой жены, один из бугаев удостоил нежданных гостей удивительным взглядом, а потом сверился с плакатом известного содержания. Однако, не досчитавшись на портрете рогов, стражник обреченно вздохнул и буркнул:

— Опять не тот шемахан.

Это единственное, из-за чего я был рад наличию лишних частей тела.

Девочка в зеленой травяной короне-венке, шествовавшая чуть ли не под руку с прячущейся от дневного солнца вампиршей, пренебрежительно посмотрела на второго стража.

— Куда? — басом взвыл тот, лениво поднимаясь с обрубка, служившего ему стулом.

Возглас напарника отвлек стражника с плакатом от приклеивания портрета обратно на ворота. Два бугая преградили нам путь.

— Внучка господина Кощея, — поклонился в пояс Иван Дураков, открывая путь чинно шествовавшей Милли.

Два лба переглянулись, словно знали наперечет всех родственников Бессмертного, и Янсен среди них не упоминалось. Они посмотрели на улыбавшуюся девочку, потом на Любаву, практически незаметно кивнувшую парням, и недовольно фыркнули.

— Да пустите вы, наконец! — ругалась какая-то бабка, шедшая вслед за нашей скромной процессией.

— Нет, — хором рявкнули молодцы, обнажая тяжеловесные мечи.

— А зря, — искоса глянул на них я.

Одарив одного из стражников лукавой улыбкой, я невзначай прикоснулся к нему. И тут в мой разум хлынул целый поток информации об этом человеке, включая страх, на котором можно неплохо сыграть!!!

— Да у вас, милейший, — тихо причитал я, прищурившись, — ожирение сильнейшее, а ухеду пожирает мужскую силу.

Двухметровый бугай нахмурился, презрительно глядя на меня, рогатого коротышку-заморыша, который ростом ему до груди. Вечно забываю, что тут никто не знает об ухеду.

— Лечиться вам надобно, не то спустя несколько месяцев к женщинам охота пропадет, — более пространно пояснил я замороченные слова. — Каналы мету засорены всяким барахлом.