Отдел убийств: год на смертельных улицах

Гэри Чайлдс берет с бюро раскрытую книжку и бросает на кресло, где их скопился уже десяток. Даже когда страницы трепещут на прохладном ветерке от кондиционера, закладка остается на месте. Плач Иеремии, 2:21:

Дети и старцы лежат на земле по улицам; девы мои и юноши мои пали от меча; Ты убивал их в день гнева Твоего, заколол без пощады.

Одно о мисс Джеральдин верно: она относилась к Писанию всерьез. Это подтверждается не только внушительной коллекцией библий, но и фотографиями 8 х 11 в рамочках, где она в воскресном платье несет благую весть в уличных церквях. Если мы и правда спасаемся через веру, а не от дел,[52] тогда, пожалуй, Джеральдин Пэрриш обретет покой в автозаке по дороге в центр. Но если на том свете в счет идут и дела, то она явно поступит туда с отрицательным балансом.

Чайлдс и Скотт Келлер отодвигают кровать и начинают пролистывать набитые под ней стопки бумаг. Списки покупок, телефонные номера, формы соцслужбы, шесть-семь полисов страхования жизни.

– Черт, – говорит не на шутку впечатленный Келлер. – А тут еще пачка. Это сколько уже выходит?

Чайлдс пожимает плечами.

– Двадцать? Двадцать пять? Хрен его знает.

Ордер на обыск дома 1902 по Кеннеди дает право искать любые доказательственные единицы, но в этом случае комнату переворачивают не для того, чтобы наткнуться на ствол, нож, патроны или окровавленную одежду. Сегодня тот редкий случай, когда ищут бумажный след. И находят его в избытке.

– У меня тут еще, – говорит Чайлдс, вытряхивая на матрас содержимое бумажной сумки. – Четыре.

– Вот же кровожадная сука, – отзывается Келлер.

В дверь спальни тихо стучится патрульный Восточного района, простоявший последний час внизу, наблюдая за Джеральдин Пэрриш и еще пятью жильцами в гостиной первого этажа.

– Сержант Чайлдс…

– Да?

– Там женщина внизу говорит, что ей плохо… Мол, что-то там с сердцем.

Чайлдс смотрит на Келлера, затем переводит взгляд на патрульного.

– Что-то с сердцем, а? – с презрением произносит он. – Инфаркт у нее? Я сейчас спущусь и устрою ей инфаркт.

– Ладно, – говорит патрульный. – Я просто передаю.

Чайлдс обшаривает мусор из сумки, потом спускается неспешным шагом в гостиную. Обитатели дома сгрудились на диване и двух креслах, глядя на него в ожидании ответов. Сержант пронзает взглядом пухлую печальную женщину в парике в стиле Лоретты Линн и в красном хлопковом платье – действительно комичный вид в свете нынешних обстоятельств.

– Джеральдин?

– Это я.

– Я знаю, что это вы, – говорит Чайлдс. – Вам интересно, почему мы приехали?

– Я не знаю, в связи с чем вы приехали, – говорит она, поглаживая грудь. – Но я не могу так сидеть. Мне нужны лекарства…

– Вы не имеете ни малейшего представления, почему мы приехали?

Джеральдин Пэрриш качает головой и снова поглаживает грудь, откинувшись на спинку кресла.

– Джеральдин, это обыск. Вы обвиняетесь в трех убийствах первой степени и в трех покушениях на убийство…

Остальные в комнате смотрят на нее во все глаза, а в горле Джеральдин что-то клокочет. Она падает на ковер, вцепившись в грудь и хватая ртом воздух.

Чайлдс со слабой усмешкой смотрит на это, потом спокойно поворачивается к патрульному Восточного.

– Видать, пора звонить медику, – говорит он, – просто на всякий случай.

Сержант возвращается наверх, где вместе с Келлером продолжает собирать в зеленый мешок для мусора все документы, все страховые полисы, все фотоальбомы, все бумажки – лучше разобраться в них в сравнительной роскоши отдела убийств. Тем временем приезжают и вскоре отбывают медики, установив, что Джеральдин Пэрриш вполне здорова если не духом, то телом точно. А на другом конце города, в доме ее матери на Дивижн-стрит, Дональд Уолтемейер по другому ордеру накапывает еще тридцать страховых полисов и сопутствующих документов.

Это дело всем делам дело, расследование, переводящее убийство на уровень театрального фарса. В материалах столько странных и неправдоподобных персонажей, столько странных и неправдоподобных преступлений, что хоть сейчас ставь по ним музыкальную комедию.

Но конкретно для Дональда Уолтемейера дело Джеральдин Пэрриш какое угодно, только не комедийное. По сути, это последний урок на его пути из патрульного в детективы. После Уордена и Эдди Брауна сорокаоднолетний Уолтемейер – самый опытный человек в группе Терри Макларни. Он поступил в убойный в восемьдесят шестом из Южного района, где своей службой в штатском заслужил великую, если не легендарную, репутацию. И хотя последние два года научили Уолтемейера всему, что нужно знать о рутинных вызовах, это расследование – нечто совершенно иное. В конце концов Келлер, Чайлдс и остальные назначенные детективы вернутся в ротацию – и только Уолтемейеру достанется роль старшего следователя по делу Джеральдин Пэрриш, которое займет полгода поиска жертв, подозреваемых и объяснений.