Отдел

Они спустились на этаж ниже. В конце коридора была большая комната, где раньше, возможно, проводились политинформации и партсобрания. В комнате в четыре ряда стояли сиденья, как в кинотеатре, от двери между стульями был проход к небольшой трибуне, в углу стояла высокая деревянная подставка из ДСП, накрытая чем-то вроде красной скатерти с желтой бахромой. На скатерть был поставлен бюст Ленина. От движений Сергея Сергеевича, устраивавшегося за трибуной, половицы пошатывались, движение пола было заметно даже Игорю с заднего ряда. Он смотрел на опасно покачивающуюся в свете неоновых ламп подставку и все ждал, когда бюст навернется со скатерти. Ринат Иосифович косился на задние ряды со своего ближайшего к трибуне места в первом ряду, что тоже не добавляло покоя половицам. Очки Рината Иосифовича поблескивали, как поблескивал и металлический уголок кожаного портфеля, который он держал на коленях.

– Говорить особо нечего, – сказал Сергей Сергеевич, – сработали нормально. Теперь дело за бумажками. Все это оформить нужно как следует. Я понимаю, что очевидное говорю, но каждый раз косяки какие-то всплывают. Есть строгие нормы, их нужно придерживаться. Я понимаю, что недели бездействия иногда расслабляют и Новый год на носу, у кого-то все из рук валится по причине житейской неустроенности. И дело кажется неблагодарным – своих собственных граждан в сортирах мочить. Но каждый раз вам, что ли, напоминать? Все спецслужбы этим занимаются, так или иначе, валят собственных граждан ради безопасности государства и остальных людей. Если конкретно вам не известно, ради чего все это, не стоит подрывную деятельность вести в рядах сотрудников.

– Так, может, все-таки стоит сказать из-за чего, а не муть разводить? – спросил Игорь Васильевич. – Из-за этого текучка кадров нездоровая намечается каждый раз.

– Наверху считают, что пока вас целесообразнее использовать втемную, – сказал Сергей Сергеевич. – Я сам каждый раз добиваюсь того, чтобы все сказать, но говорят, что чисто психологически будет тяжелее. Как будто ты не знаешь, не первый раз уже состав полностью обновился, мы и так пробовали, и сяк. Так что, ребята, давайте, аккуратнее заполняйте всё и не треплите нервы ни мне, ни себе.

Ленин смотрел в зал уверенными гипсовыми глазами, словно желая сказать сидящим то же самое.

– Не нужно никакой клоунады, – продолжил Сергей Сергеевич. – Каждый раз об этом говорю, и все равно каждый раз кто-нибудь пытается выделиться то литературным стилем, то циничными шуточками. Понятно, что вы пытаетесь развеять кажущийся идиотизм, и наверху это понимают. Но слишком усердствовать не стоит. Я бы даже сказал, что совсем не стоит, если бы не был уверен, что кто-нибудь в очередной раз в петросянство ударится.

Игорь не мог представить, что смешного он может написать о допросе. Он читал старые протоколы, чтобы научиться писать свои: там, кроме подробного описания предметов интерьера и телодвижений субъекта и напарников, не было ничего.

– Да, еще. Михаил, я тебе при всех говорю, чтобы они тебе напомнили, если что, – сказал Сергей Сергеевич; Игорь понял, что Эсэс обращается к Филу, и неприятно удивился тому, что Фил – тезка его сына. – Прекрати эти штучки при устранении, прекрати людям головы сворачивать. Почерк поменяй. Это уже не на бытовуху становится похоже, а на невесть что. Менты отставного или действующего спецназовца ищут, который к алкашам и наркоманам в доверие втирается, а потом им шеи ломает. Там же кухня была, насколько я знаю. Ножа, что ли, не нашел?

Во время монолога Сергея Сергеевича Игорь ощутил, что душа его как бы покинула тело, не вынеся дикости таких слов, и наблюдает с высоты потолка убранство и сидящих, и слушает речь Эсэса, его глуховатый, добродушно увещевающий голос, несколько контрастирующий со смыслом слов, которые он произносил.

– Игорь просто первый раз был, – ответил Фил. – Его Васильич от себя не отпускал. Не думаю, что Игорю понравилось бы, если б я у него на глазах начал мужика ножом тыкать. Его и так потом развезло, сам знаешь, как бывает.

Сергей Сергеевич внимательно посмотрел на Игоря, тот спустился с небес на землю и кивнул:

– Может, у меня правда нервы ни к черту, но я до сих пор еще в таком состоянии. А если бы Фил еще и за нож взялся, я не знаю, что бы со мной сейчас было. Это для меня непривычно, мягко говоря.

– Ну, понятно, – сказал Сергей Сергеевич, и по его голосу было слышно, что он не отмахивается, а правда понял всю тогдашнюю обстановку. Игорь прочел в его поросячьих глазках даже что-то вроде сочувствия.

– Ладно, – сказал Сергей Сергеевич, – давайте по норам. И затягивать не нужно. Поменьше перекуров, быстрее сделаете – быстрее освободитесь.

– Ой, а то непонятно, – сказал Игорь Васильевич, поднимаясь с кресла, и все остальные, включая Игоря, тоже завставали.

– Тебя-то это как раз и касается, – сказал Игорю Васильевичу Сергей Сергеевич.