Отдел

– Вот что, – сказал Игорь Васильевич наконец. – Я знал, что кто-нибудь из вас двоих сегодня что-нибудь подобное начнет выкидывать, поэтому выковырял из горла Рената одну таблетку. Трепать тебя перестанет, но и спать ты потом, может быть, пару суток не будешь. Это как бы спецсредство, его на каждое задание должны всем выдавать, но Ренат их зажопил по своему обыкновению и, может быть, налево сплавляет, ну, ты его знаешь. Он здраво рассуждает, что у вас от него привыкание может выработаться, но суть не в этом. Если ты уже сопли вытер, то можно и без него обойтись. Или можно мандраж снять медикаментозно, но тогда тебе нельзя будет машину вести и вообще на улицу лучше будет не соваться, потому что это как бы для боевых действий средство, его в условиях мирного города…

– Мирного… – саркастически скривился Игорь, имея в виду, что в условиях мирного города вообще-то не крадут женщин с детьми и не сворачивают им головы в подвалах, называемых Голливудами.

Игорь Васильевич понял этот сарказм по-своему.

– Ясненько, – сказал он и полез в карман. – Без таблеточек, значит, не обойтись.

– Что это изменит? – спросил Игорь исподлобья. – Мне эта вот ситуевина будет видна в другом свете?

– Нет, ты просто успокоишься, – пояснил Игорь Васильевич. – Ну как просто, ты так спокоен никогда в жизни не был, как будешь минут через десять.

Игорь Васильевич достал из кармана стеклянную капсулу, зачем-то потряс ее, проверяя, звенит ли внутри таблетка, – так курильщики почти каждый раз трясут пачку с сигаретами, проверяя, осталось ли что-нибудь, даже если пачка почти полная (Игорь и сам так делал). После этого он зубами сорвал крышку капсулы и сплюнул ее в сторону, так что она резиново ускакала под журнальный столик. В капсуле оставалась ватка – ее Игорь Васильевич достал двумя пальцами и зачем-то сунул в карман на животе. В подставленную под капсулу ладонь скользнула очень маленькая таблетка. Игорь Васильевич посмотрел на нее, на Игоря, после чего убрал капсулу опять же в карман на животе и стал аккуратно разламывать таблетку напополам своими большими пальцами. Несколько белых крошек упало на бетонный пол.

– Подержи пока, – Игорь Васильевич сунул в руку Игоря крохотный обломочек, остатки же таблетки бросил на пол и растер подошвой ботинка, как будто гася окурок. – Я пока за водой схожу.

– Да какая тут вода? – Игорь сомневался, что вообще почувствует таблетку во рту – она же растает, прежде чем провалится в пищевод.

– Тогда глотай, – приказал Игорь Васильевич.

Игорь забросил кусок таблетки в рот и проглотил, Игорь Васильевич подтянул к себе журнальный столик и присел на него, как на табурет. На манжете куртки Игоря Васильевича Игорь увидел короткий, тонкий светлый волос, блеснувший в свете лампы. Видимо, таблетка еще не подействовала, потому что внутри Игоря что-то екнуло.

– Никогда ничего не меняется, – сказал Игорь Васильевич прямо в лицо Игорю.

– Ты меня что, гипнотизировать собрался? – спросил Игорь, пытаясь уловить момент, когда начнет действовать чудо-препарат.

– Нет, – сказал Игорь Васильевич, – хочу просто прояснить некоторые моменты недопонимания.

– Охренеть, – сказал Игорь. – Это не недопонимание называется, это называется полным неприятием. Меня коробит, что мы людей убиваем, ладно людей, мы женщин и детей убиваем, это не недопонимание.

– А что тебя смущает? – спросил Игорь Васильевич. – Ты каждый день своим бездействием убиваешь кучу людей, в том числе и детей. Ты когда новость слышишь о том, что какому-то ребенку нужна операция, ты же не бросаешься продавать квартиру, чтобы оплатить ему многомиллионное лечение. Ты же не везешь сюда партию африканских детей, чтобы спасти их от голода и жажды. Ты даже ни одну семью беженцев не приютил. Если бомжа видишь на улице, ты отворачиваешься и радуешься, что это не ты. Когда где-нибудь на Кавказе громят квартиру и говорят в новостях, что уничтожено еще сколько-то террористов, ты просто веришь, что уничтожены именно террористы, а когда расстояние между тобой и реальной угрозой сокращается и она к тебе чуть ближе, чем новость из Интернета, ты вдруг начинаешь о морали говорить и о душевных терзаниях.

– И в чем, интересно, заключается угроза национальной безопасности от женщины и ребенка?