Отделенные

Этот секрет жаждали узнать все наемники королевства. И не только они. Теорий, конечно, за сто с лишним лет придумали немало. Да вот беда – проверить никак не удавалось. С тех пор драконы в королевство не заявлялись. Ни разу.

И еще интересно, какого, простите, хррккла понадобилось дракону в тогдашней всесветской дыре? Спросить, конечно, было не у кого. Быть может, родичи крылатого гостя знали, но идти к ним за ответом – так себе идея: гостя-то прибили. Прибили и – Фар достал свой значок – сделали символом Гильдии наемников. И как он никогда не обращал внимания, что дракон на значке синий?

Был почти полдень. Внутри собралось немало людей: кто-то пришел за наградой, кто-то – за очередным контрактом. Многие сбились в кучки, обсуждая новое дело. Гул внутри здания стоял такой, что ему позавидовал бы любой рынок.

Фаргрен поднялся по лестнице, разглядывая балюстраду. А балясины-то с драконами! Декоратор зала явно был помешан на крылатых бестиях – такое количество свирепых зверюг в одном не самом большом строении смотрелось даже неприлично. И это не считая значков у наемников. И самих наемников.

На втором этаже оказалось много дверей. Поспрашивав, Фар нашел регистратора по имени У́вин.

– Ладно, ждем остальных, – сказал тот после проверки значка и скрылся во внутренней комнате.

В кабинете, кроме стола и нескольких стульев, больше ничего не было. Даже окна. Зато на стенах красовалась уйма трофеев: рога жнеца, длиннющий скелет змееклюва, хвост мантикоры… Даже страшно милое чучелко рогосплюшки имелось.

Выходит, Увин отвечал за контракты в Темные Чащи? Конечно, такой регистратор в главном гильдейском зале, скорее всего, не один, но это странно: в задании, которое Фару предложили, ни слова о Тварях не было. Исследовательская экспедиция в орочьи земли, как сказали в столице. Фар согласился именно из-за этой невыносимо забавной формулировки. Какие такие исследования в Ишдракйóрде? Методом научного тюканья топором? Теперь еще и Твари. Ну дела…

В ожидании новых товарищей Фаргрен вышел обратно к балюстраде над лестницей. Взгляд его снова упал на картины – еще два крупных полотна висели по обе стороны от входа. Мужчина и женщина, а точнее, – человек и эльфийка. Догадаться, кто это, не составило труда – драконоборцы. Молчун и Синеглазка. Может, немногим были известны их настоящие имена, но наемничьи прозвища знали все.

Значит, вот так они выглядели? Или не стоит верить художнику?

Эльфийка на портрете справа смеялась. С первого взгляда становилось ясно, почему ее прозвали Синеглазкой – глаза резко выделялись на фоне… общей бледности. Белая кожа, светлые серебристые волосы. Если бы не яркий цвет глаз, в которых, казалось, плясали озорные искорки, эльфийка выглядела бы белой молью. У нее даже дрекожа – грубые, похожие на кору дерева полосы на скулах, лбу – была очень светлой, а она у Детей Леса гораздо темнее обычной кожи. Полосы тянулись вверх, утолщались, а там, где у людей начинаются волосы, сливались в крупные гребни и постепенно переходили в волосы, которые у эльфов больше похожи на тонкие стебельки или травинки.

С полотна слева на Фара смотрел черноволосый мужчина лет тридцати пяти. Внешность его можно было назвать обычной, если бы не глаза – желто-зеленые, странные, будто звериные. А в целом он выглядел как противоположность своей напарнице – хмурый, даже сердитый, в отороченном черным мехом темном плаще, из-под которого выглядывала одежда не менее мрачных оттенков.

Синеглазка показалась Фару симпатичной, несмотря на нечеловеческие черты лица. Ее по-детски пухлые щеки хотелось ущипнуть. И за такое Молчун навалял бы, наверное, – ух, какой у него взгляд!

Фаргрен постоял, поразглядывал картины, а потом вернулся в кабинет Увина.

Там уже был какой-то коротышка. От него исходил едва уловимый запах дыма, и Фар понял, что перед ним генáс. Точнее, маагенас или мааген. Ну, или огневик, если уж совсем по-простецки.

– Гéррет, – представился коротышка.

– Фаргрен, – ответил Фар и спросил, хотя знал ответ:

– Ты генас?

Геррет показал огонек над кулаком. Значит, генас. Был бы стихийником – сам кулак стал бы огнем. Потому что стихийники именно так отвечали на подобные вопросы: показывали, что не просто управляют стихией, а могут превращать в нее собственное тело. В отличие от генасов.

Впрочем, стихийник – зверь редкий. Фаргрен бы очень удивился, если бы Геррет им оказался.

– А ты? – тоже спросил тот, и Фар отрицательно мотнул головой. – Первый раз в главном зале?

– Угу…

– Ты картины рассматривал, как впервые, – ответил маагéн на невысказанный вопрос. – Откуда ты?

– Пришел из Эвенрата. Обычно работал там и в окрестностях.

Дверь открылась.

– Долго в Ги…

Договорить Геррет не успел: его сграбастал в охапку светловолосый здоровяк.

– Ну надо же! Гери, ты ли это?

Следом за здоровяком в кабинет вошла его почти точная копия.

– Сраный пепел! – прохрипел коротышка, вырываясь из медвежьих объятий. – Опять вы!

– И мы тебя любим, Гери! – Второй здоровяк хлопнул Геррета по плечу так, будто хотел вколотить его в пол, потом повернулся к Фаргрену: – Я Рейт, а это Лóрин.