Отделённые (СИ)

«Ещё бы глаза промокнуть платочком», — подумал Эйсгейр, а вслух сказал:

— Одно ваше слово — и я предоставлю людей и всё необходимое.

— Конечно, милорд, мы весьма благодарны за вашу щедрость, — глава учёных улыбнулся, но это вышло у него наигранно. — И мы более не станем тревожить милорда по этому вопросу.

«Хотят переделывать всё сами, — понял Эйсгейр и усмехнулся про себя. — В моём Эйсстурме у вас это не выйдет».

— Бросьте, какие тревоги, — произнёс он. — Поддерживать науку и продолжать дело жены — это для меня честь.

Дальше потянулась неторопливая беседа между генасами и знатными людьми, которые сегодня тоже ужинали с великим лордом. Эйсгейр почти не слушал их, мысленно вернувшись к докладам разведчиков.

«Что же не так с графом Макитурским?» — думал он, и в его голове крутились смутные воспоминания.

Учёные обсуждали свои планы и будущие исследования, не упуская возможности привлечь внимание аристократов, — это сулило дополнительные средства на эти самые исследования.

«А не королевский ли он потомок?» — ахнул про себя рыцарь.

От этой мысли аппетит сразу пропал — Эйсгейру отчаянно захотелось перелиться в Главный архив, который находился во дворце этажом ниже, и полистать родословные королевских и не очень родов Иалона. Но великосветская вежливость этого не позволила. Пришлось рыцарю ковырять вилкой в тарелке, улыбаться и поддерживать беседу короткими, ничего не значащими фразами.

Но слова одного из учёных всё-таки привлекли его внимание:

— Они просто не хотят делиться секретами. Уверен, эльфы давно придумали то, что может уничтожить людей и королевство, просто ждут подходящего момента.

«Э нет, дружок, если заимеешь такое оружие, не будешь ты ничего ждать. Жахнешь сразу же», — подумал рыцарь, а вслух сказал, добавив в голос как можно больше небрежности и легкомыслия:

— Если давно придумали, то давно бы уничтожили.

Недобрые разговоры об эльфах он слышал всю жизнь. И не один, не два, а тысячи раз. Они так и оставались разговорами, может, полными зависти, злобы или недоверия, но пустыми и бессмысленными. Лишь дважды за долгий век рыцаря за словами последовали действия, но ни к чему, кроме многочисленных смертей и падения империй, не привели.

Эйсгейру вспомнился разговор в королевском дворце.

«Всё же стоит быть настороже», — подумал он.

После ужина рыцарь решил посмотреть в архиве ещё и записи бесед. Его писцы слушали все официальные разговоры и приёмы и переносили на бумагу всё, что было сказано или сделано. Отмечали даже, кто и когда высморкался, поперхнулся или чихнул.

Одна фраза резанула рыцарю глаза. Слова эти принадлежали генасу, который говорил об эльфах и их оружии, способном уничтожить людей. Рыцарь подозвал писца, сделавшего эту запись.

— Он сказал именно так?

— Д-да, милорд. Именно т-так.

Юноша чуть ли не дрожал — видимо, боялся, что сделал какую-то ошибку.

— Уверен?

— Ув-верен, мил-лорд, точно т-так и сказал.

— Можешь идти. Хорошая работа, — кинул вслед Эйсгейр, с улыбкой глядя, как парень выпрямился и, окрылённый похвалой, полетел по узкому проходу между столов.

Рыцарь снова посмотрел на фразу. «Во имя рода людского». Заинтересовала не патетичность — кто, пытаясь привлечь внимание и деньги, не бросается громкими словами? Но именно эти были расхожими в Периаме, точнее, в проповедях Ордена Жизни. А Периам и Светлый Лес враждовали. Давно.

Всё началось с чудовищной ошибки и страха. Первая встреча предков нынешних периамцев и Детей Леса обернулась резнёй. Люди привыкли, что из Тёмных Чащ появляются лишь кровожадные Твари, поэтому без долгих раздумий перебили вышедших оттуда эльфов, обессиленных схватками с лесными созданиями. Второй отряд Детей Леса, обнаружив это, в отместку зачистил близлежащие селения людей.

Спустя столетия отголоски конфликта угасли, но до конца так и не изгладились. А примерно полтора века назад предпоследний периамский император начал войну против эльфов. Славы покорителя непобедимых Детей Леса ему захотелось. Славы и богатств. Сколько солдат погибло в Тёмных Чащах, пытаясь добраться до эльфийских границ, никто не знал. И погибли они зря — своего император не добился. А обескровленная им самим империя вскоре и вовсе перестала существовать.

Вражда же никуда не ушла. И проповеди Ордена Жизни только подогревали её. В лучшем случае эльфы в них описывались как чуждые людям, а их влияние — как нежелательное. Доходило и до насилия. Пусть солнцелобых — самых яростных фанатиков, рисовавших на лбах знак Богини жизни, — Орден вроде как чурался, почему-то меньше их не становилось.

Но всё это происходило в Периаме — по другую сторону Тёмных Чащ и чуть ли не за половину материка от Северных земель. Почему учёный родом из Айсена, города к северо-востоку от Эйсстурма, выразился именно так? Красного словца ради?

Рыцарь подумал, что надо было лучше следить за ужином.

— Океан-отец, — вздохнул он, отложив записи. — Мерещится, будто везде что-то не так.

Эйсгейр решительно придвинул к себе пухлую книгу с родословными, намереваясь разыскать и изучить семейное древо Дайена, графа Макитурского.

Глава 7. Логово