Отдельная реальность

Я видел, что он собирался сесть в двадцати ярдах от меня. Я сел коленями перед грудью. Он поправил мое положение и велел мне сесть так, чтобы я подогнул мою левую ногу под себя, а правую согнул напротив ее коленом вверх. Моя правая рука должна была лежать кулаком на земле, а левая рука пересекала мою грудь. Он велел мне повернуться лицом к нему и оставаться в этом положении, расслабившись, но не «непринужденно». Затем он вынул беловатый шнурок из своего мешка. Он выглядел подобно большой петле. Он закрепил его петлей вокруг своей шеи и натянул левой рукой, пока он туго не натянулся. Он дернул натянутый шнурок правой рукой. Тот издал монотонный вибрирующий звук.

Он ослабил зажатие, посмотрел на меня и сказал мне, что я должен выкрикнуть особое слово, если я почувствую, что что-то напало на меня, когда он дергал шнурок.

Я спросил, что должно было напасть на меня, и он ответил, чтобы я замолчал. Он показал мне своей рукой, что он собирался начать. Но он не начал; вместо этого, он дал мне еще одно предостережение. Он сказал, что если что-то нападет на меня очень угрожающим образом, я должен принять боевое положение, которое он показывал мне несколько лет назад, и которое заключалось в том, что я плясал, топая по земле левой ногой, в то же время энергично хлопая по своему правому бедру. Боевое положение было частью оборонительной техники, которая использовалась в случаях крайней необходимости при опасности.

У меня появилось мрачное предчувствие. Я хотел узнать о том, почему мы пришли сюда, но он не дал мне времени и начал дерганье шнурка. Он делал это в различных темпах с регулярными интервалами примерно в двадцать секунд. Я заметил, что, когда он дергал шнурок, он увеличивал натяжение. Я мог ясно видеть, что его руки и шея дрожали от напряжения. Звук стал более ясным, и я понял тогда, что он добавлял странный выкрик каждый раз, когда он дергал шнурок. Общее звучание натянутого шнурка и человеческого голоса производили странное таинственное отражение.

Я не чувствовал ничего нападающего на меня, но вид напряжения дона Хуана и жуткий звук, который он производил, привели меня почти в состояние транса.

Дон Хуан ослабил свое натяжение и посмотрел на меня. Когда он играл, он был спиной ко мне, и его лицо было на юго-восток, как и мое; когда он ослабил, он повернулся лицом ко мне.

– Не смотри на меня, когда я играю, – сказал он, – однако, не закрывай глаза. Ни за что. Смотри на землю перед тобой и слушай.

Он снова натянул свою бечевку и начал играть. Я смотрел в землю и концентрировался на звуке, который он производил. Я никогда прежде в жизни не слышал такого звука.

Я очень испугался. Жуткое эхо наполнило узкий каньон и начало отражаться. На самом деле, звук, который производил дон Хуан, возвращался ко мне эхом ото всех окружающих стен каньона. Дон Хуан, должно быть, заметил это и увеличил натяжение своего шнурка. Хотя дон Хуан изменил высоту тона, эхо, казалось, понизилось, и затем оно, казалось, сконцентрировалось в одной точке, к юго-востоку.

Дон Хуан уменьшил натяжение шнурка постепенно до тех пор, пока я не услышал заключительный тупой звук. Он положил шнурок в свой мешок и подошел ко мне. Он помог мне встать. Тогда я заметил, что мускулы моих рук и ног одеревенели, подобно камню; я был буквально пропитан потом. Я не мог подумать, что я могу так сильно вспотеть. Капли пота набежали мне в глаза, и их зажгло.

Дон Хуан, фактически, вытащил меня из места. Я пытался сказать что-нибудь, но он положил руку на мой рот.

Вместо того чтобы покинуть каньон тем же путем, каким мы пришли в него, дон Хуан пошел в обход. Мы вскарабкались по стене горы, и вышли на холмы очень далеко от устья каньона.

Мы шли в мертвой тишине к его дому. Когда мы дошли, было уже темно. Я попытался заговорить снова, но дон Хуан опять положил свою руку на мой рот.

Мы не ели и не зажигали керосиновой лампы. Дон Хуан положил мою циновку в своей комнате и указал на нее своим подбородком. Я понял это, как знак, что я должен лечь спать.

– Я хочу, чтобы ты сделал правильную вещь, – сказал мне дон Хуан, как только я проснулся на следующее утро. – Ты начнешь ее сегодня. Это не займет много времени, ты знаешь.

После очень долгой неловкой паузы я почувствовал потребность спросить его:

– Это то, что ты делал со мной в каньоне вчера?

Дон Хуан захихикал, как ребенок.

– Я просто постучал духу того водного места, – сказал он, – этот вид духа может быть вызван, когда водное место сухое, когда дух уединился в горе. Вчера я, можно сказать, пробудил его из его сна. Но он не имел ничего против этого и указал тебе удачное направление. Его голос исходил из этого направления, – дон Хуан указал на юго-восток.

– Что это был за шнурок, на котором ты играл, дон Хуан?

– Ловитель духов.

– Могу я посмотреть на него?

– Нет. Но я сделаю тебе такой. Или, еще лучше, ты сам сделаешь его для себя как-нибудь, когда ты научишься видеть.

– Из чего он сделан, дон Хуан?