Отдельное требование

— Старается шеф, — полусочувственно-полунасмешливо процедил Сашка. Он тоже старался, но у него это выходило ловчее и наверняка незаметней для постороннего глаза.

Чугунов сидел, грузно привалясь к спинке в расслабленной, полусонной позе. Коке был виден сбоку его крупный профиль с торчащим усом. «На Кузьму-пожарного — вот он на кого похож с этими своими усами, — подумалось Коке. — Только вместо шляпы блестящую каску да топорик за пояс. «Мать на рынок уходила, дочке Лене говорила...» Нет, шутка не клеилась. Черт возьми, не был Чугунов похож на Кузьму-пожарного! Больше всего он был похож... похож на то, чем поистине был. На ищейку — старую, матерую ищейку, учуявшую след.

Кока вертелся в своем уголке, то закуривая, то стараясь устроиться поудобнее, чтобы меньше чувствовать пистолет. Чугуну давно полагалось бы сказать: «Не елозь!» Но Чугун молчал, как каменный. Только глаза его были неотрывно прикованы к ветровому стеклу, да еще он делал непроизвольное подталкивающее движение рукой, когда казалось, что Сашка отстает. Нет, за представление сцены под названием «Чугун ведет личный сыск» Кока не взялся бы. Не смешно. А главное, просто ничего бы не вышло. А у кого вышло бы? Кому могло прийти в голову изображать сыщика во время погони так примитивно, буднично, без малейших эффектов! И чтобы вместе с тем неопровержимо чувствовалось, как в нем все туже закручивается неумолимая пружина и крепнет яростное ожидание. Оно было физически ощутимым и так плотно заполняло собою всю машину, что начало овладевать и Кокой.

Но вот обе, будто соединенные натянутой струной, «Победы» выбрались на окраину. Круто завивая хвостик отработанных газов, такси припустило к Кунцеву. Чугунов стал изредка подавать голос:

— Нажми... За автобусом держись... Готовься к обгону...

Строптивый Сашка мгновенно слушался. За Кунцевом Спица свернул с шоссе. Машины остались один на один. Такси, переваливаясь в колеях, смотрело назад красными глазками.

— Ты там без самодеятельности, — сказал Чугунов, и Кока понял, что это относилось к нему.

«Там». Значит, он считает, что уже недалеко. Но из чего следует, что сейчас они возьмут Спицу с поличным? Что думает Чугун об остальных?.. Нет, те ни при чем, те из другого теста. Они могли — это Кока вынужден был признать — гулять за счет Спицы, могли топать над головами соседей, могли сколько угодно изводить Чугуна стишатами про жу-чка и мудреными фразами, но не того они были пошиба, чтобы торговать краденым. Нет!

Вспомнился разговор с ребятами, когда Чугунов почему-то опоздал, и вся компания Ольшевского навалилась на Коку. Был длинный разговор, и Кока успешно пикировался направо-налево и блеснул знанием массы вещей, в том числе знакомством с «Черным обелиском» Ремарка, который он читал в рукописном переводе (сделанном для издательства одним семейным знакомым). Кока вогнал ребят в пот, но держались они молодцом. Они и с Чугуном держались молодцом, когда не хватали через край. Смело, независимо, находчиво...

Красные глазки замерли. Тотчас, сохраняя дистанцию, затормозил и Сашка. В такси зажегся свет — Спица расплачивался.

— Назад и направо, — шепотом сказал Чугунов.

«Победа» плавно снялась и поползла назад с потушенными фарами, скользнула в узкий проулочек и затаилась раньше, чем Кока успел подумать, что на фоне белой дороги она слишком видна и может, пожалуй, привлечь внимание Спицы.

— Тихо! — предупредил Чугунов и вынырнул осторожно, без стука прикрыв дверцу со своей стороны.

Кока повторил его маневр — почти удачно. И оба застыли, слушая, как там, на дороге, хлопает дверца такси. Вот звук раздался — оглушительно громкий, — и Чугунов был уже за углом. Кока рванулся следом.

Впереди, как на ладони, виделся размашисто шагавший Спица. А вокруг лежала лубочная зима. По пушистому снежному простору были раскиданы уютные огоньки на черных прямоугольничках домов. Кусты вдоль заборов стояли, как вишни в цвету. Все мелко искрилось. Такси, испятнав безгрешную белизну обочин, развернулось и, взметая снежок и брякая, проехало мимо. И когда бензиновый чад в воздухе растаял, наплыла мягкая тишина.

Спица отворил калитку между двух идеально новогодних елочек, шагнул за забор. Звякнула щеколда. На покоробленной дощечке у ворот Кока прочел фамилию Дины. Они медленно прошли дальше, потом вернулись. Встали за елками. В доме горел свет, смутно доносились голоса и обрывки джаза.

Выходит, все они там. Вместе. Веселятся по обыкновению. И, стоя за своей елкой, Кока ясно увидел, как он и Чугунов, оба в усах — кто в накладных, кто в натуральных, — врываются туда, потрясая пистолетами, как в оперетке. А что потом? Может быть, скомандуют: «Руки на голову!» — и начнут обыскивать? И это после разговоров о Гумилеве и Ремарке? Мама моя родная! Неужели так трудно понять, что торговля ворованными запчастями, которой занимается Спица, не дает им основания так действовать? Чугун, Чугун, что он делает?!