Отделы

И в семье, и на дружеских посиделках с сослуживцами неизбежно всплывёт тема работы. И что в этом случае Бретту сказать? Открыть правду он не сможет, это запрещено, придётся врать или отмалчиваться. С каждым днём, с каждым годом враньё будет шириться и множиться, так что он сам в нём в конце концов запутается. Вдобавок друзья и родные зачастую воспринимают чью-то постоянную ложь как предательство. Начнутся ссоры, ругань, раздоры… Отношения будут испорчены.

Бретт внутренне смирился с тем, что отныне и на неопределённый срок у них с Руфусом Донахью единственными спутниками жизни будут они сами. Смирился он и с тем, что однажды имаго, возможно, его убьют. Это его не особо волновало. Армейская закалка приучила Бретта воспринимать такие вещи философски. Убьют значит убьют. Раз прикосновение имаго убивает мгновенно, то чего ж бояться? И хотя «котиков» учили терпеть боль и пытки, смерть всё равно выглядела страшно, если длилась мучительно долго, если жизнь болезненно выдавливалась из тебя по капле, как кровь, обрекая на неописуемые страдания. К чести имаго, они не заставляли свои жертвы страдать.

По мере вовлечения в деятельность отдела у Бретта возникали новые и неожиданные вопросы.

– А если нам начать убивать имаго до окончания трапезы? – предлагал он. – Так разве не честнее было бы по отношению к жертве и к её родным? Ведь семья могла бы получить хоть какие-то останки, чтобы достойно похоронить.

Большинство подобных разговоров происходило в машине. Старший агент Донахью поворачивался к Бретту с выражением бесконечного терпения на благородном лице с римским профилем.

– Ты всерьёз полагаешь, что отдел вручил бы останки родственникам? Те самые останки, которых только что касался имаго?

Он со вздохом качал головой, поражаясь наивности и несообразительности стажёра.

– Ты что, не смотрел ни одного детективного сериала? Разве не ясно, что любые останки должны в первую очередь поступить на криминалистическую экспертизу? Нет, друг мой, недоеденная трапеза имаго осела бы в наших лабораториях и, учитывая, как медленно и тяжко нам достаётся каждая крупица знаний, родные и близкие пострадавшего успели бы состариться и умереть прежде, чем отдел вернул бы им останки.

Бретт догадался, что опоздал со своей дурацкой идеей и что отдел уже наверняка что-то подобное попытался осуществить.

– Понимаю, что лишать родных возможности нормально похоронить хоть что-нибудь, кажется тебе не совсем этичным, – добавил агент Донахью, – но и ты пойми, друг мой, насколько труднее было бы объяснить убитым горем людям, как погиб дорогой им человек и почему это произошло. Уясни простую вещь. Вся выработанная человечеством гуманистическая этика действует лишь в обычных обстоятельствах, а в обстоятельствах необычных она, соответственно, не действует. К необычным обстоятельствам относятся хорошо знакомые тебе войны. Ты ведь участвовал в спецоперациях и наверняка видел нормальные для войны вещи, от которых кто угодно в мирное время пришёл бы в ужас. Так вот, причастность имаго к абсолютно любым обстоятельствам уже по определению делает эти обстоятельства необычными – со всеми отсюда вытекающими последствиями.

Прими во внимание и психологию человеческих масс. Если широкая общественность вдруг узнает, что где-то по ночам появляются монстры и жрут людей, тысячи наших сограждан отнюдь не запрутся в своих домах в обнимку с дробовиком. Напротив, они начнут толпами и поодиночке бродить по ночным улицам и переулкам, чтобы увидеть трапезу, снять видео и выложить в интернет, и неважно, насколько велика опасность. Самопровозглашённые «народные патрули» будут пытаться прогнать имаго бейсбольными битами и баллончиками с перечным газом. А уж если кто-то узнает, что мы охотимся на ночных монстров, за нашими машинами протянутся многокилометровые кортежи из добровольных «помощников» и праздных зевак, чтобы увидеть, как мы будем выполнять свою работу, и при необходимости «помочь». Это будет зараза хуже, чем папарацци, преследующие голливудских звёзд. Никого из них мы не сможем отогнать ни уговорами, ни угрозами. И вот тогда наступит чёрт знает что – просто потому что так устроены люди. Нам тупо не дадут работать. Обязательно найдутся умники, которые заявят, что у имаго тоже есть права и мы обязаны их соблюдать. Убийство имаго без суда и следствия будет восприниматься ими как незаконное и они начнут нам мешать. Уж поверь мне, друг мой, лучше сразу проявить жёскость, чем потом расхлёбывать последствия…

В другой раз – это было в Филадельфии, утром, после того, как ночью жертвой имаго стал одинокий уличный толкач вместе со всем своим товаром, – Бретт и Руфус зашли в кафе подкрепиться и выпить кофе.

– Насколько я успел заметить, имаго всегда являются поодиночке, – сказал Бретт, когда официантка принесла заказ и отошла обслужить другие столики, – и всегда выбирают одиночную жертву. Известны ли примеры иного поведения, за исключением случая с Теслой? Имаго охотятся на людей сообща? Выбирают в жертву многолюдные компании?

Подумав, старший агент Донахью покачал головой.