Отечественная история (до 1917 г.)

Продолжительность рабочего дня на рубеже XIX–XX вв. постепенно сокращалась. На фабриках и заводах к 1905 г. она равнялась в среднем 10,2 часа, а к 1913 г. — 9,9 часа. При этом, однако, интенсификация труда имела тенденцию к повышению: в предвоенные годы увеличивалось число станков, обслуживавшихся одним рабочим, ускорялся их ход и т. п. На мелких предприятиях (с числом занятых от 2 до 15 человек) трудовой день составлял 11–12 часов и более.

Основная масса фабрично-заводских рабочих концентрировалась в немногих промышленных центрах, которые одновременно являлись и политическими центрами империи. В 1910–1912 гг. рабочие составляли в Петербурге и Москве 42–43 % общей численности самодеятельного населения обеих столиц. Сосредоточение значительных масс фабрично-заводского люда в жизненно важных центрах империи превращало рабочих в силу, имевшую возможность оказывать существенное воздействие на ситуацию, складывавшуюся в стране в целом.

На рубеже столетий положение первого сословия империи по-прежнему занимало дворянство, сохранившее свой привилегированный статус. К концу XIX в. в России насчитывалось примерно 1,2 млн. человек потомственных и около 0,6 млн. человек личных дворян. Социальный облик первого сословия постепенно менялся. Площадь помещичьего землевладения, традиционно являвшегося основой материального благополучия российского дворянства, неуклонно уменьшалась. Удельный вес помещиков в общей массе дворян сокращался и равнялся 56 % в 1877 г., 40 % в 1895 г. и 30 % в 1905 г. При этом увеличивался процент мелкопоместных имений (размером менее 100 десятин). В 1905 г. их было около 60 тыс. (почти 50 % общего числа имений), причем примерно 33 тыс. мелкопоместных дворян владели земельными участками площадью менее 20 десятин. По существу, эти лица помещиками уже не являлись. «Положение их, — отмечалось в одном правительственном документе, — весьма тяжелое. Фактически существуя при тех же условиях, что и крестьяне, они, однако, не имеют какого-либо административного устройства и лишены даже тех преимуществ, которыми пользуется сельское население в виде помощи на обсеменение или пособие в трудные годы неурожая. Экономически многие из них беднее крестьян, но тем не менее и земства, и администрация отказывают им в помощи, обращая их к дворянским сословным органам. Дворянские же общества помочь им не могут».

Для многих беспоместных дворян единственным источником дохода становилась государственная служба. Дворянский же земельный фонд концентрировался в руках немногочисленных владельцев крупных и крупнейших имений (свыше 500 десятин), на которые в 1905 г. приходилось 83 % общей площади земель, принадлежавших помещикам. Экономическая дифференциация в дворянской среде заявляла о себе все громче. Некоторые представители высшего сословия активно включались в предпринимательскую деятельность. Так, наиболее богатые помещики являлись сплошь и рядом владельцами заводов (главным образом, горных, а также по переработке сельскохозяйственной продукции).

Быстрая капиталистическая эволюция народного хозяйства превратила буржуазию в наиболее мощный в экономическом отношении класс российского общества. Слой средних предпринимателей при этом был весьма тонок, а сама капиталистическая элита — немногочисленна. К началу Первой мировой войны годовой доход от различных видов предпринимательской деятельности на сумму свыше 10 тыс. руб. получало 35–40 тыс. человек (с членами семей — 250300 тыс. человек).

Начиная с середины 1890-х гг. облик российской деловой элиты претерпевает заметные изменения. По наблюдениям современного исследователя, «традиционный буржуа — купец хотя и сохранил позиции в верхнем эшелоне класса, но ему все чаще приходилось содействовать и сотрудничать с теми, кто не прошел длительный процесс исторического развития на основе постепенного накопления капитала и последовательного расширения единолично-семейного дела». Так, «мощно и напористо утверждали себя дельцы, которые не были «обременены» ни солидными личными капиталами, ни семейными предпринимательскими традициями. Деловая хватка и умелое манипулирование фиктивным капиталом довольно быстро превращало их в действительных хозяев, возглавлявших ведущие монополистические объединения и принимавших важнейшие экономические решения».