Отечественная история (до 1917 г.)

Андрей становился непопулярным у населения, институт княжеской власти не исполнял свои функции. Заговор против князя был осуществлен при молчаливом согласии общества: и верхов, и «людья». Летопись красочно живописует сцену убийства владимиро-суздальского князя.

Возглавил заговор некто Петр, зять боярина Кучки. С ним были ключник Анбал (по происхождению — осетин), княжеский ключник Яким Кучкович и Ефрем Моизович. Всего в заговоре участвовало 20 человек. Летней ночью они пришли ко дворцу Андрея. Но тут их охватил страх и трепет. Страх они утопили в медовухе, которую пили здесь же в медуше — специальном погребе. В покои князя вела лестница, которая сохранилась до сих пор в Боголюбове. Поднявшись вдоль стен, расписанных фресками, заговорщики оказались на втором этаже и затем по переходу пришли к опочивальне князя. Дверь была заперта, и убийцы пошли на хитрость. Сказал один, стоя у дверей: «Господин, господин!» Князь спросил: «Кто тут?» Тот отвечал: «Прокопий». Прокопий был личный слуга Андрея. Князь сразу распознал обман: «О, паробьче не Прокопья». Тогда они начали бить в дверь и силой выломали ее. Князь хотел схватить меч, но ключник Анбал еще днем вынул его. Перед опочивальней был узкий коридор, узким был и дверной проем. Поэтому в комнату ворвались только двое заговорщиков. Обладавший недюжинной физической силой, закаленный в боях князь и без оружия сбил одного из противников с ног. Но силы были неравны. Князь не уберегся от сабельного удара и упал. Тут ворвались и другие заговорщики. В темноте они умудрились ранить одного из своих сообщников, которого князь опрокинул на пол. Затем они стали наносить удары Андрею. Думая, что князь убит, убийцы взяли своего раненого друга и ушли. Андрей же через некоторое время очнулся. Держась за стену, он вышел на площадь и пошел «под сени». Заговорщики услышали его стоны и вернулись. Они поднялись во дворец, но не обнаружили там князя, что вызвало панику среди них. Тогда они стали искать его по кровавым следам и нашли. Страх ожесточил их еще больше. Они стали рубить его мечами, так что отсекли левую руку.

Смерть князя стала сигналом к грабежам его имущества. Эти грабежи никакого отношения не имеют к классовой борьбе, а являются архаическим способом перераспределения богатства на коллективных началах. У древних народов имущество правителей часто считалось принадлежащим всем.

После смерти Андрея вопрос о княжении стал яблоком раздора между Ростовом и Суздалем, с одной стороны, и Владимиром — с другой. Завязалась борьба, в ходе которой городские общины приглашали на княжение различных князей. Владимирцы делали ставку на князя Михаила Юрьевича — брата Андрея. Началась война между Ростовом и Владимиром, в результате которой перевес оказался на стороне Ростова. Михаил вынужден был уйти из Владимира, и там стали править ростовские бояре. Терпение владимирцев быстро иссякло, и они вновь пригласили на княжение Михаила. В 1177 г. болезненный Михаил умер, и ростовцы вновь начали борьбу за свой приоритет, приведя «своего» князя Мстислава Ростиславича из Новгорода. А владимирцы посадили на столе Всеволода Юрьевича (1177–1212), прозванного за многочисленность своего семейства Большое Гнездо. Война стала неизбежной, и все попытки Всеволода предотвратить ее оказались безуспешными. Победа осталась за Владимирской волостью и ростовцы вынуждены были повиноваться ей и ее князю.

Владимирский город-государство становился все более могущественным, активизируя свою внешнюю политику. Владимир вмешивается в дела своего южного соседа Рязани, посылает своих правителей в Новгород. Более того, Всеволод, опираясь на силу своей волости, сажает князей и в Киеве. При нем совершаются походы и на волжских болгар. Могущество Всеволода потрясало современников. Автор «Слова о полку Игореве» восклицал: «Ты бо можеши Волгу веслы рас-кропити, а Дон шеломы выльяти!»

Но будучи грозой для соседей, князь был другим в своей земле. Ему приходилось прислушиваться к мнению «людей» — массы городского и сельского населения Владимирр-Суздальской земли. Не раз он действовал, подчиняясь требованиям владимирцев. После его смерти его оплакивала «вся земля».