Отечественная научно-фантастическая литература (1917-1991 годы). Книга вторая. Некоторые проблемы истории и теории жанра

В последние десятилетия всё очевиднее выдвигалась на первое место ещё одна задача научной фантастики, пожалуй, самая важная: раскрыть социальные перспективы бурного развития науки и техники. В этой связи и наметился поворот к литературной «золушке». Он виден уже в обилии и разнообразии критической литературы о научной фантастике Появились серьёзные (хотя ещё очень беглые) попытки обозреть историю[15] и теорию[16] жанра, содержательные статьи об отдельных авторах и характерных тенденциях, монографии об отечественных и зарубежных писателях-фантастах, могущие служить образцом литературоведческого исследования (книги Е.Брандиса и В.Дмитревского, К.Андреева, Ю.Кагарлицкого — об И.Ефремове, Ж.Верне, Г.Уэллсе и других). Такого разностороннего и высокопрофессионального внимания «золушка» удостоилась впервые.

Было бы неверно сказать, что у критики вдруг открылись глаза или что фантастика гигантским скачком сравнялась со своей старшей «реалистической» сестрой. Дело в том, что изменился взгляд общественности на эту литературу, пограничную искусству и науке, да и она сама очень возмужала за последнее десятилетие, причём оба обстоятельства взаимосвязаны.

Ещё недавно казавшийся юношеским, полуразвлекательным научно-фантастический роман делается теперь, подобно роману «современному», серьёзной книгой жизни. В нём ищут ответа на вопрос о взаимоотношении человека и общества с прогрессом научно-технической цивилизации, и в значительной мере именно он формирует представление о том, каким станет наше будущее.

Всё это было, так сказать, сверхзадачей научно-фантастической литературы и в пору её становления. Но тогда, в 20-е и даже 30-е годы, мало кто предвидел всю мысль науки в судьбах человечества. В беседе с писателями крупнейший физик, академик П.Капица говорил, например, что основные проблемы физики близки к разрешению, но «не приходится ждать серьёзных изменений материальной культуры человечества (…). Даже работы по атомному ядру, чрезвычайно важные для науки, не сулят возможности переворота в энергетическом хозяйстве»[17].

В середине века положение резко изменилось. Причина того, что научная фантастика «как бы затмила другие виды беллетристики», по мнению И.Ефремова, в том, что наука доказала обществу, что она стала составной частью производительных сил и обещает разрешить самые грандиозные нужды населения планеты. «Такая наука не могла не найти отражения в литературе и не послужить причиной соответственных изменений в психологии и мировоззрении людей. Одна из кардинальных проблем научной фантастики — это её соответствие с наукой и место науки в этом жанре»[18]. В этой связи видоизменяется и поэтика научной фантастики.

В прошлые времена — в XIX веке, даже в 20-е-30-е годы нашего века — фантастика выступала под знаменем просветительства, пропагандировала научное знание и его в прошлые времена — в XIX веке, даже в 20-е-30-е годы нашего века — фантастика выступала под знаменем просветительства, пропагандировала научное знание и его возможности. Свои художественные средства она черпала из обычной литературы. Роман приключенческий, авантюрный сюжет, романтический, но всё же обычными средствами реализма характеризуемый герой, сатирическая гиперболизация — вот опорные моменты стиля старой фантастики. Элементы научного стиля, если не говорить сейчас о содержании, выражалась в терминологии, в лекционных вставках. Ж.Верн превосходно владел мастерством синтеза этих разнородных начал.

По мере того, как наука постепенно занимала в обществе своё нынешнее место непосредственно производительной силы и — шире — силы, преобразующей социальную структуру, то есть в связи с тем, что изменился предмет научной фантастики, претерпел эволюцию и её художественный метод (я вовсе не хочу сказать, что предмет фантастики — чистая наука; разумеется, речь идёт об отношении науки к обществу и человеку, то есть — о социальной функции).

Профессор Ефремов, наш известный писатель-фантаст, так говорит об этом: «Теперь в сумме накопленных знаний и своей действительности наука интересна сама по себе. Роль научной фантастики для популяризации почти сошла на нет, а сочетание авантюрного рассказа с популяризацией науки, что прежде называлось научно-приключенческой литературой (и в которой я тоже пробовал писать прежде), уже отжило, не успев расцвести. Не популяризация, а социально-психологическая деятельность науки в жизни и психике людей — вот сущность научной фантастики настоящего времени»[19].