Отечественная научно-фантастическая литература (1917-1991 годы). Книга вторая. Некоторые проблемы истории и теории жанра

М.Горький, по всей видимости, первым в России познакомился с романом «Люди как боги» (1923) и сразу же отправил Г.Уэллсу письмо: «… мне думается, что это лучшая из книг, написанных Вами за последние годы. Я знаю, что Вам не нужно похвал, но не могу скрыть от Вас моего восхищения пред неувядающей силою Вашего таланта и ума»[185]. Возможно, под воздействием этой книги зародилась у А.Толстого утопическая часть замысла «Гиперболоида инженера Гарина» (судя по заявке, направленной в 1924 году в Гослитиздат, Толстой намеревался завершить роман «картиной мирной, роскошной жизни, царством труда, науки и грандиозного искусства»[186]). Позитивными и полемическим параллелями — начиная с заглавия — отмечен роман С.Снегова «Люди как боги». Рассказывая о творческой истории своей «Туманности Андромеды», И.Ефремов писал: «… мой роман полемизирует с некоторыми вещами Г.Уэллса, особенно с его „Машиной времени”, где нарисована пессимистическая картина „затухания” и обмельчания человечества. Конечно, с Г.Уэллсом я не только полемизировал, но и учился у него мастерству фантастики. В частности, его роман „Люди как боги” (который я ценю больше других) явился своего рода отправной точкой для „Туманности Андромеды”…»[187]. В персонажах И.Ефремова нашёл отражение духовный облик уэллсовых утопийцев.

Не менее интересны, чем русский литературный резонанс, вероятные русские истоки самого романа Г.Уэллса. В этой утопии, написанной после поездки в Россию, Г.Уэллс впервые вывел великолепных духом и телом людей, целиком взращенных некапиталистическим миром. Русские события оживили его веру в возможность создания этого лучшего мира. «…После большевистской революции мне стало казаться, — говорил он впоследствии Майскому, — что именно в России возникнет кусок того планового общества, о котором я мечтал»[188]. Даже в трудные, голодные годы гражданской войны Г.Уэллс считал русский эксперимент «украшением истории человечества»[189]. «Тогда была голая земля, а люди, — подчёркивал он, — горели на ней ярким пламенем»[190]. Быть может, этот контраст и породил привлекшее советских фантастов нравственное величие его людей будущего. Другие русские впечатления могли послужить источником необычайно драматического для утопии конфликта. В эпизодах, рисующих нападение на Утопию (так Г.Уэллс назвал свой мир будущего) выходцев из современной империалистической Англии словно бы оживают гневно-разоблачительные интонации другой, публицистической книги Г.Уэллса о русской революции, — она была написана всего лишь за два года до романа «Люди как боги».

Наиболее интенсивная переписка Горького с Г.Уэллсом приходится на 1920-1923 годы. Горький содействует переводу и публикации его произведений, делится грандиозными издательскими планами, просит привлечь к ним деятелей европейской культуры. Г.Уэллс сообщает, что в Англии образовался комитет помощи русским учёным. При участии Г.Уэллса в блокированную Антантой Советскую Россию идёт научная литература. Присланные книги положили начало научной библиотеки Ленинградского Дома учёных. «Вы сделали, — откликался Горький, — еще одно хорошее дело, что меня не удивляет, — это, очевидно, Ваш обычай»[191].

По инициативе и при деятельном участии Г.Уэллса прогрессивная английская общественность оказывала различную, в том числе продовольственную, поддержку русским учёным. В то трудное время Горький, как известно, председательствовал в петроградской Комиссии по улучшению быта учёных (КУБУ). В марте 1921 года он информировал английского друга: «…в Петрограде скоро начнётся голод… Положение крайне острое. Если Вы можете — помогайте!»[192]. Весной 1922 года у самого Горького на почве истощения обострился туберкулёз. Тем не менее, занятый неотложными делами, он отклонил дружеское приглашение Г.Уэллса приехать в Англию. Борьба с голодом вырастала в государственную задачу номер один. В декабре 1921 года Горький передаёт просьбу Ленина содействовать в США помощи голодающим в России. М.Горький сообщал В.И.Ленину: «Я писал ему, чтобы он повлиял на У.Гардинга (президента, — А.Б.), чего он, кажется, и достиг…»[193]. Пока не известны другие подробности этой благородной миссии Г.Уэллса. Но и сам факт достаточно свидетельствует о том, что русские заботы писателя выходили за рамки личной дружбы и частной благотворительности.